Апрель 2015-го оказался для чарующего своей архитектурой Калининграда куда более дождливым и серым, нежели обычно. Впрочем, это нисколько не смущало его жителей, давно привыкших к подобным капризам погоды. Уже давно за полночь и город заботливо окутало мраком, а сверху над ним сгущались тучи. Тускло освещаемые лунным светом они отдаленно напоминали оскалившиеся пасти псов, готовых вцепиться друг другу в глотки. Где-то там, глубоко внутри туч, на мгновения вспыхивали еле заметные посеребренные огоньки. Казалось, вот-вот ударит гром.
Но вопреки ожиданиям, ударил ящик, ящик с сочными яблоками упал и с треском разбился о мокрый асфальт. Красные яблоки, неестественно яркие и сильно выделявшиеся на фоне мрачно-серых тонов порта с отскоками катились по мокрой земле. Вверх – вниз, вверх и вниз, словно кардиограмма жизненного цикла каждого человека, каждого, за исключением Гавриила. Его жизненный цикл медленно, но уверенно сползал вниз, скатывался по наклонной на протяжении всей жизни. Вот и сейчас, Гавриил, самый обычный работник порта, разгружающий суда по ночам, корчась от боли, рухнул вслед за ящиком.
Кости его худощавого, но жилистого тела ломало так, словно каждая из них раскалывалась на мелкие осколки. Его судорожно трясло, он пытался подняться, но стреляющая по всему телу боль не позволяла ему. Он хотел было закричать, дабы позвать на помощь, но ему не удалось издать ни звука. Беззвучный крик замер на его широко открытом рту. Его будто бы лишили голоса, оставив только хруст ломающихся костей, слышимый им одним.
Сверкнула молния.
Ее свет оказался настолько ярким и ослепляющим взор, что Гавриилу на мгновение подумалось, что эта вспышка станет последним ярким пятном, возможно, самым светлым, увиденным им в жизни.
Раздался раскат грома, чей грохот прокатился звуковым ураганом, сотрясая каждую кость в его стонущем от дикой боли теле. Капли дождя стеной обрушились на его тело, вонзаясь в него тысячей игл. Приступ удушья, дышать становилось все труднее и с каждым вздохом, легкие, казалось, наполнялись песком.
В глазах темнело.
Гавриил невольно ожидал, что вот-вот, вся его жизнь пролетит перед глазами, но вопреки своим ожиданиям он начал видеть события, свидетелем которых никак не мог стать. Они врезались в его сознание и память совершенно хаотично.
Поначалу все затянуло леденящим мраком, и отголоски сознания Гавриила оказались где-то в кромешной тьме, где-то в месте, лишенном границ. И границы эти расширялись тем больше, чем темнее становилось все вокруг. Казалось, это могло длиться бесконечно, как вдруг окружающая тьма обернулась ночным небом, усеянным тысячами сверкающих звезд.
Глубокой ночью охотники в лохмотьях, освещаемые холодным лунным светом, сжимают длинные деревянные колья в руках, украдкой идут меж высокой, по пояс, траве, осторожно подбираясь к своей будущей добыче. Этой прохладной ночью она укрылась под небольшим уступом горы и издалека была похожа на огромный совершенно несуразный камень. Охотники приближались и неожиданно то, что секунду назад казалось огромным и недвижимым камнем сделало глубокий тяжелый вдох, будто сквозь сон, почуяв опасность, готовилось вот-вот пробудиться. Охотники тут же замерли. В шелесте высокой травы, игриво погоняемой ветром, ничто не выдавало их присутствия. Один из охотников, самый крупный и высокий из них, видимо – вожак, подойдя достаточно близко, издал едва слышимый стрекочущий звук-сигнал. Остальные охотники согнулись в спинах и замерли в ожидании. На вершине уступа, вдруг, по команде сигнала, появились силуэты еще одной группы охотников, а за ними – тяжело подкатанный к выступу, готовый в любой момент обрушиться на существо внизу массивный камень округлой формы. Подавший сигнал охотник одним отточенным движением метнул копье в спящее глубоким сном огромное животное, грубые очертания которого отчетливо обрамлялись лунным светом. Раздался оглушающий рев. Зверь, не успев отойти ото сна и поднять свою тушу с земли, лишь изогнутыми бивнями блеснул над высокой травой в посеребренном свете луны, как его, уже навсегда, прибил к земле массивный камень, рухнувший сверху…
…яркая вспышка и перед глазами Гавриила растянулась бескрайняя пустыня, и черные точки на ее волнистых песчаных холмах – рабы в набедренных повязках, чью покрытую рубцами кожу подгонял знойный раскаленный ветер и плети истязателей. Рабы с трудом преодолевали золотой песок, но все же тащили на канатах за своими окровавленными спинами огромные камни к возвышающейся вдалеке пирамиде. Один из рабов, измученный жарой, жаждой и усталостью безжизненно упал в песок. Песчинки немедля начали заполнять каждый сантиметр его тела, каждую пору на коже, как вдруг из песка…
…прорезалась густая трава, а за ней, вдалеке, строители азиатской внешности воздвигали высокую стену, простирающуюся вдаль, и уходящую за горизонт, и взошедшее там солнце на миг ослепило Гавриила…
…солнечные лучи обрамляли величественное строение – Колизей, когда-то подаривший миру могучих и умелых воинов, зрелищные и кровавые сражения, а в центре арены – привязанная к столбу женщина, на ее грязном свободном одеянии виднелись пятна крови…