Рассказ ο смерти Пафнутия, основателя и первого игумена Пафнутиева Боровского монастыря, написан учеником Пафнутия, иноком Иннокентием. Основанный Пафнутием в 1444 г. в трех верстах от города Боровска монастырь стал одним из крупнейших русских монастырей. Пафнутию и основанному им монастырю покровительствовал великий князь московский Иван III Васильевич, вкладчиками монастыря были многие князья и бояре, постриженниками Пафнутия были такие известные идеологические деятели XVI в., как волоцкий игумен Иосиф Санин и его брат Вассиан — архиепископ ростовский. Однако рассказ Иннокентия замечателен не только тем, что он посвящен столь известному и ннтересному человеку, как Пафнутий Боровский, но и характером этого рассказа, тем, что это живая, непосредственная хроника последних семи дней его жизни, написанная близким к нему человеком. Иннокентий написал свой рассказ вскоре после описываемого события, но это были не дневниковые, непосредственно составляемые в те дни записи — он имеет в виду и то, что произошло через определенное время уже после смерти Пафнутия; таким образом, рассказ этот писался в 1477–1478 гг.
В первом десятилетии XVI в. Вассиан напишет «Житие Пафнутия Боровского», и рассказ Иннокентия о смерти Пафнутия будет в числе его источников. Характерно, однако, что источник этот был использован Вассианом в очень незначительной степени. И это не случайно — рассказ Иннокентия резко расходился с требованиями житийного жанра. Перед нами рассказ не о чудесной кончине святого, а о смерти человека, постигшего в свои последние дни всю суетность уходящей жизни, и рассказ этот замечателен не только живой и глубокой передачей душевного состояния умирающего человека, его поступков час за часом в эти дни, но и той живостью и непосредственностью, с которыми Иннокентий описывает жизнь монастыря, свои собственные чувства и мысли, поведение монастырской братии и всех, кто побывал в это время в монастыре. Д. С. Лихачев пишет, что это произведение «своеобразное литературное “чудо” XV в.:
«…налицо такие явления литературного ряда, которые осознанно вступают в литературу значительно позднее. Перед нами как бы бессознательный, стихийный средневековый натурализм. Раньше, чем характер человека был открыт в литературе, здесь перед нами выступает вполне четко обрисованная индивидуальность: волевой, очень решительный человек, необыкновенно сильный и властный, старчески раздражительный и упрямый»
(Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. М., 1970, с. 129).
Текст рассказа Иннокентия публикуется по списку — РГБ, ф. 113, собр. Волоколамского монастыря, № 515, сборник XVI в., л. 395–419.
О Господи, спаси! О Господи, помоги!
Молитва: Владыка мой, Господь Вседержитель, благо дарующий, отец Господа нашего Иисуса Христа! Приди на помощь мне и просвети сердце мое, дабы уразумел я заповеди твои, и отверзи уста мои, чтобы поведать мне о чудесах твоих и восхвалить угодника твоего. Да прославится имя твое святое, ибо ты помощник всем, уповающим на тебя. Вовеки аминь.
Да помогут мне Господь Иисус Христос и духовный свет его, всенепорочная Матерь Божия и угодник ее, о котором ныне мое слово. Я же, окаянный, что смогу сказать? Невежда и груб я, сверх меры грехами преисполнен.
Поведать хочу о таком светиле, святом и великом отце нашем Пафнутии, хотя и недостоин я описывать все житие его, тем более что и не требовал он этого от меня — ведь Божий человек выше нашей похвалы; но делаю это на спасение души своей, более того — на обвинение, чтобы не сказать — на осуждение. Не разумею, как удостоился я жить вместе много лет под одной кровлей с таким мужем, и наслаждаться поучениями его, и любовь его безмерную восприять, как никто иной, хотя и дерзко говорить мне так.
В 6985 (1477) году, индикта десятого[2], после святого и честного праздника Пасхи, в четверг третьей недели, на другой день после Георгиева дня[3], в третьем часу дня[4], позвал меня старец с ним походить за монастырем. Когда же вышли из монастыря, то пошел он к пруду, который создал многими трудами своими. И вот, когда пришли мы на место за плотиной, увидели ручей, просочившийся под мостом, и стал он меня наставлять, как преградить путь воде. Когда я на это сказал ему: «Я приду с братьями, а ты нам указывай», — он ответил: «Не могу я этим заниматься, потому что есть у меня другое, неотложное дело, после обеда ждет меня более важное дело». Потом старец возвратился в монастырь, а уже настало время литургии. Когда же закончилась церковная служба, тогда, как обычно, пошел с братьями в трапезную и пищи отведал.
Когда же прошел шестой час, тогда пришел ко мне ученик старца, юный Варсонофий, и сказал мне: «Старец Пафнутий послал меня к тебе, иди туда, куда тебе повелел».
Я же, недоумевая, быстро поднялся и пошел к старцу, и отворил дверь, и увидел старца сидящим в сенях у дверей на постели во всем облачении, и он ничего мне не говорил. Тогда я сказал ему: «Почему не пойдешь сам? Или не видишь в том нужды?» Блаженный же ответил мне: «Меня другое заботит, только ты не знаешь что — ведь узы должны разрешиться». Я же, не понимая, о чем он говорит, охваченный страхом из-за необычных его речей, не посмев ничего сказать, пошел туда, куда посылал меня старец.
