Путешествие Феди Карасика

Моим сыновьям — Александру и Валентину

Вода скользит по деревянному смоленому борту. Минута-две, и высокая баржа пройдет мимо. Федя напрягается, готовясь ринуться вперед в тот момент, когда приблизится корма, чтобы цепко ухватиться за балку руля. Тут надо не раньше и не позже ни на секунду. Поторопишься — чего доброго, угодишь под баржу или ударит тебя так, что не сразу очухаешься. Помедлишь — баржа пройдет мимо.

Рядом с Федей чернявая голова Петрика Моисеенко. Словно сговорившись, они махнули одновременно руками, и вот уже их тела рывком отбросило назад, прохладная пенистая вода забурлила рядом, яростно оглаживая плечи, грудь, бедра своими прохладными ладонями. Федя крепко ухватился за деревянный руль. Он видит, как его приятель подтянулся и грудью навалился на бревно, взбираясь наверх. Вот Петрик встал на колено. На какой-то миг он отпускает бревно, зеленоватая волна, словно она караулила этот момент, откуда-то из-под кормы бросается на него, и Петрик, не выдержав коварного толчка, падает в воду.

— Лезь, Карасик! — через секунду слышит Федя звонкий крик. Это Петрик подбадривает Федю.

На барже, нагруженные горой, — пестрые, черные, белые арбузы.

Ох, как захотелось рыбакам сладкого, красного арбузика! Не то, что они мучались от жажды — на Волге ведь! — просто рыба надоела уже. Почти три дня живут они на берегу.

А вдруг там, наверху, есть кто?.. Конечно, эта пузатая просмоленная баржа, наверно, прожила сто лет, сейчас по Волге самоходки плавают, металлические. Но уж раз сохранилась эта, с неуклюжим рулищем, значит, рулевой должен быть.

Осторожно выглянув поверх борта и не заметив ничего подозрительного, Федя ухватился за какой-то подвернувшийся под руку канат, подтянувшись, взобрался наверх.

Кажется, никого нет… Впрочем, за горой арбузов многого не увидишь. Вон, даже буксира не видно впереди. Значит, и его, Федю, оттуда не видно. А и заметят, так что?.. Подтянут за трос баржу, перепрыгнут, и тогда — держись!.. Или, например, откроют по Феде беглый огонь…

Почувствовав себя в полной безопасности, Федя обернулся назад и нашел глазами Петрика. Приятель уже стоял на берегу и смотрел в сторону баржи.

— Петрик!!! — заорал что было сил Федя и неистово запрыгал, дрыгая ногами и руками, изображая, по его мнению, дикий индийский танец, танец победы и торжества.

Петрик замахал ему руками, то ли в ответ, то ли желая что-то сказать.

Видно, Федя слишком увлекся. Он не заметил, как за его спиной из-за горы арбузов показалась чья-то голая, как колено, голова. Ее было трудно заметить, потому что можно легко принять за белый арбуз.

Голова ехидно улыбалась, наблюдая за неистовым танцем Феди Карасика, потом над ней показалась рука. Рука обтерла тряпочкой бритую голову и водрузила на нее широкополую соломенную шляпу.

Когда Федя решил, что традиционный танец победы можно закончить, завершив его стойкой на руках, голова в шляпе поднялась выше. Теперь было видно, что обладатель ехидно улыбающейся головы — толстый дядька в белой навыпуск рубахе, подпоясанной ремешком. Дядька азартно захлопал в ладоши, приветствуя Федькину стойку на руках. А Федя мигом, как только услышал сзади себя неожиданные аплодисменты, принял нормальное человеческое положение.

— А на пузе, хлопчик, плясать можешь? — спросил дядька. — Вот слыхал, что на пузе тож пляшут, а не довелось увидать…

Федя растерянно смотрел на дядьку и глупо улыбался. Потом он шустро вскочил на борт баржи и, ни минуты не размышляя, кинулся в голубую воду Волги.

— Эге-гей! Хлопчик! — услышал Федя, уже вынырнув на поверхность. — Кавун забув! Лови!

Черный арбуз тяжело плюхнулся в воду, и Федя радостно замахал саженками навстречу неожиданному подарку.

— Спасибо! — крикнул он дядьке. А тот в ответ почему-то погрозил ему пальцем, продолжая улыбаться, потом снял соломенную шляпу и поднял над головой в приветствии.

Толкая арбуз впереди себя, Федя поплыл к берегу, от которого навстречу ему уже плыл Петрик…

— Арбуз ничего себе, — хвастливо проговорил Федя, когда они с Петриком шли по горячему песку к палатке.

— Может, и зеленый, — предположил Петрик.

— На спор? — остановился Федя. Ему было обидно, что арбуз, доставшийся так нелегко, может быть зеленым.

— Ну розовый, — не сдавался Петрик. — Смотри. — Он нажал ногтем арбуз и удивился: — Эге! Лопнул! Не вдавился!

Арбуз и на самом деле оказался красным. Когда подошли к палатке, Федя разыскал нож, воткнул в арбуз и чуть надавил, от ножа по коре арбуза молнией рванулась трещина.

Мальчишки сидели на волглой кромке песка, возле самой воды, и с аппетитом уплетали сладкий арбуз. У Петрика и Феди ото рта и до самых ушей пролегали полосы, стягивающие лицо, как обручи.

Когда от арбуза остались только круглые корки-чашки, Федя взял одну, ножом выскоблил оставшуюся красную мякоть и надел на голову.

— Балда, — засмеялся Петрик, — волосы слипнутся! — А сам тоже надел себе на голову другую чашку.

— А ты балдее меня! — захохотал Федя. — У тебя вон какие густые волосы — не отмоешь!

— Ура! — заорал Петрик и вскачь понесся по горячему желтому песку в сторону кустарника.