Крушение мира началось около девяти вечера. Не в пять часов, когда это случилось, не в половине седьмого, когда приехали полицейские и Ив велела ей укрыться в маленьком замке и не выходить оттуда, но около девяти часов, когда все снова стихло и за окном стемнело.
Лиза надеялась, что все кончилось. Она видела, что машина направилась по проселочной дороге в сторону моста, и, вернувшись в сторожку, поднялась по лестнице наверх, чтобы продолжить наблюдение за машиной из окна своей спальни. Ей виден был красный свет задних фар, когда машина въехала на мост, и белый свет передних фар, когда та свернула на извилистую дорогу, поднимавшуюся вверх и петлявшую между холмами. Только после того, как свет фар исчез, когда не осталось никаких огней, кроме красной луны и пригоршни звезд на небе, она поверила, что опасность миновала.
Внизу она нашла Ив, спокойно поджидавшую ее. Теперь они поговорят, но, конечно, о другом, или почитают, или послушают музыку. Ив слегка улыбнулась, потом лицо ее вновь приняло серьезное выражение. У нее на коленях не лежало раскрытой книги, ее руки не были заняты рукоделием. Лиза заметила, что руки Ив дрожат, и это напугало ее. Первый приступ настоящего страха она почувствовала при виде этих маленьких, обычно уверенных рук, которые сейчас слегка дрожали.
— Мне надо сказать тебе очень важную вещь, — проговорила Ив.
Лиза знала, о чем пойдет речь. О Шоне. Ив узнала о Шоне, и это ей не понравилось. Потрясенная этим открытием, Лиза думала о том, как поступает Ив с мужчинами, которые ей не нравятся или которые вмешиваются в ее планы. Она попытается разлучить их с Шоном, а если это не удастся, что тогда сделает Ив? Самой Лизе не угрожала опасность, так было всегда, она была птичкой, уютно чувствующей себя в челюстях смерти, но Шон уязвим, и Шон, как она ясно понимала, вероятно, окажется следующим кандидатом. С напряженным вниманием Лиза ждала продолжения.
И услышала нечто совершенно неожиданное.
— Я знаю, что тебе будет тяжело, Лиза, но тебе придется уехать отсюда.
Лиза опять неправильно поняла ее. Она подумала, что Ив имеет в виду их обеих. В конце концов, именно эта угроза висела над ними много дней. В этом сражении Ив не могла победить, это состязание было ей не по силам.
— Когда нам надо уехать?
— Не нам. Тебе. Я сказала полиции, что ты не живешь здесь. Они думают, что ты просто приезжаешь время от времени, чтобы навестить меня. Я дала им твой адрес. — Ив сурово посмотрела на Лизу. — Твой адрес в Лондоне.
Тут-то и началось крушение мира, и Лизе стало действительно страшно. Лиза поняла, что до этой минуты она не знала, что такое настоящий страх, до девяти с лишним вечера в конце августа. Она заметила, что руки Ив перестали дрожать. Они безвольно лежали на коленях. Лиза стиснула кулаки.
— У меня нет адреса в Лондоне.
— Теперь есть.
— Не понимаю, — произнесла Лиза дрожащим голосом.
— Если они подумают, что ты живешь здесь, тебя станут расспрашивать о том, что ты видела и что слышала, и, возможно… возможно, о прошлом. Дело не только в том, что я боюсь, — на лице Ив появилась мрачная усмешка, — что ты не сумеешь солгать так же хорошо, как я. Это ради твоей безопасности.
Если бы Лиза не была так напугана, она рассмеялась бы. Разве не говорила ей Ив, что тоталитаристы твердят, будто заботятся о безопасности людей, только для того, чтобы оправдать тайную полицию и лживую пропаганду? Но она была слишком напугана, так напугана, что даже забыла, что уже много лет называла Ив по имени, и обратилась к ней, как в раннем детстве:
— Я не могу уехать одна, мама.
Ив это заметила. Она замечала все. Ее лицо исказила гримаса, как будто это причинило ей острую боль.
— Нет, ты можешь. Должна. Тебе будет хорошо у Хетер.
Так вот чей это был адрес.
— Я могу остаться здесь. Могу спрятаться, если они вернутся. — Как ребенок, а не девушка, которой скоро исполнится семнадцать. И потом: — Они не вернутся. — У нее перехватило дыхание, и она спросила по-детски тоненько: — Они вернутся?
— Думаю, да. Вернее, уверена. На этот раз они вернутся. Вероятно, утром.
Лиза понимала, что Ив не станет ничего объяснять, и не хотела объяснения. Она предпочитала иметь собственный взгляд на происходящее, не желая сталкиваться с ужасом обнаженной исповеди, признания, возможно, излияний. Лиза повторила:
— Я не могу уехать.
— Ты должна. И лучше бы сегодня вечером. — Ив вгляделась в темноту за окном. — Нет, завтра утром, пораньше. — На секунду она закрыла глаза, потом прищурилась, и на лице ее появилось страдальческое выражение. — Знаю, что я не подготовила тебя к этому, Лиззи. Возможно, я ошиблась. Могу только сказать, что делала это из самых благих побуждений.
«Только бы она не заговорила снова о моей безопасности», — взмолилась Лиза.
— Я боюсь уезжать, — прошептала она.
— Понимаю… о, я понимаю. — Голос ласковый, однако жалкий, голос, в котором звучала тоска. Большие темные глаза Ив полны сострадания. — Но послушай, это будет не так трудно, если ты в точности сделаешь то, что я скажу, и потом — ты будешь с Хетер. Ты всегда делаешь то, что я говорю, ведь это так, Лиззи.
«Нет. Делала когда-то». От страха она окаменела и молчала.
