Птичка тари - [5]

Насколько легче было находиться вдали от дороги, знать, что, возвращаясь обратно, машины проедут внизу, под ней. Когда тропинка закончится, Лиза выберет в сети тропинок, бегущих вдоль берега, ту, что поукромнее, скрыта живой изгородью, проходит далеко от оживленных магистралей. Ближайший городок находился в семи милях. На дорогу у нее уйдет не больше получаса, и в начале девятого она уже будет с ним. Лиза не хотела думать, что он мог уехать, рассердившись на нее, бросить ее и исчезнуть.

Птицы уже не пели. Все было спокойно и тихо, она бесшумно шагала по песчаной дорожке. Бело-золотистые головки ромашек мелькали в траве, и клематисы, похожие на бороду старика, покрывали живые изгороди каскадами кудрявых седых волос. Стали попадаться и первые животные: полдюжины рыжих коров и два серых осла, которые щипали сочную траву. Рыжий кот, возвращавшийся домой с ночной охоты, с подозрением посмотрел на нее. Лиза редко видела котов, большей частью на картинках, и встреча с ним доставила ей такое же удовольствие, как встреча с каким-нибудь экзотическим диким животным.

Яркое солнечное утро и ее решимость разогнали страхи. Остался только один, особого рода страх, что она уже не застанет его. Тропинка закончилась у другого перелаза через изгородь, и Лиза выбралась на проселочную дорогу, такую узкую, что если бы она легла поперек нее, вытянув руки над головой, то дотянулась бы кончиками пальцев до одной стороны, а ступнями коснулась бы другой. Небольшая машина могла бы проехать по ней, прокладывая путь между крутыми, почти отвесными склонами, надежно укрытая густой листвой растений, уже отцветших и увядающих. Ветви деревьев переплелись над ее головой.

Дорога была ровной, немного под гору, и Лиза побежала. Она бежала, подгоняемая избытком юной энергии и все возрастающим ощущением свободы, но также надеждой и тревогой. Если он уехал, намереваясь сообщить ей об этом завтра или на следующий день… Ее руки в карманах сжались и скомкали банкноты, две неполные пригоршни — много это или мало?

Лиза бежала по зеленому туннелю, и прямо перед ней прошмыгнул кролик. Самец фазан, курлыкая и хлопая крыльями, проковылял через дорожку, никудышный ходок и еще худший летун, две его курочки переваливались следом, торопясь под укрытие берега. В вещах подобного рода Лиза разбиралась намного лучше, как она подозревала, чем большинство людей, но достаточно ли этих знаний? Сможет ли она прожить с ними, пока не научится чему-то другому?

Дорожка привела к развилке с небольшим треугольником зелени между двумя ответвлениями. Лиза выбрала то, которое шло вправо, спуск там был пологим, но ей пришлось миновать один поворот, потом другой, прежде чем она увидела внизу трейлер. Сердце ее подпрыгнуло. Все в порядке. Он не уехал.

Трейлер стоял на месте, там, где стоял последние несколько недель, с середины лета, на песчаном участке, от которого начиналась верховая тропа, проложенная по границе поля и леса. Предполагалось, что по ней ездят верхом, но Лиза ни разу не видела на этой дорожке ни лошади, ни всадника. Она не видела там никого, кроме Шона. Его старый «триумф-доломит», похожий на машину из фильмов шестидесятых годов, стоял на обычном месте. Занавески на окнах прицепа были задернуты. Он вставал рано только на работу. Всю дорогу она спешила, но последний отрезок пути прошла очень медленно, подойдя к трейлеру, поднялась по двум ступенькам и, вынув из кармана правую руку со все еще зажатыми в ней банкнотами, поднесла ее к гладкой поверхности двери.

Ее рука замерла, Лизу охватили сомнения. Она задержала дыхание. Не имея никаких житейских знаний, кроме почерпнутых из естественной истории и викторианских романов, она тем не менее понимала, что любовь ненадежна, на любовь нельзя полагаться, любовь прихотлива, капризна и вероломна. Оно пришло к ней, это понимание, из романтических драм и любовной поэзии, но то же самое ей подсказывал инстинкт. Невинность не бывает несведущей, разве что в романах девятнадцатого века, да и там далеко не всегда. Лиза думала о том, что он может убить ее одним неуместно сказанным словом или рассеянным взглядом, но потом она перевела дыхание и постучала в дверь.

Изнутри донесся его голос:

— Да? Кто там?

— Шон, это я.

— Лиза?

Только изумление, только недоверие. Он мгновенно распахнул дверь, закутанный в одеяло, сдернутое с постели. Щурясь на свет, Шон с изумлением смотрел на нее. Если бы Лиза увидела смятение в его глазах, если бы Шон спросил ее, что она здесь делает, она умерла бы, это убило бы ее.

Он ничего не сказал. Он схватил ее, втащил внутрь, в душную теплоту, пропитанную запахом мужчины, и обнял ее. Это было не формальное похлопывание по спине, а настоящее обволакивающее объятие. Он обхватил ее всю целиком и нежно сжал, как рука может сжимать редкий фрукт, осторожно, но крепко, чувственно оценивая.

Лиза собиралась объяснить все и приготовилась рассказать длинную историю, сделав особое ударение на том, что случилось вчера. Это было оправданием, подготовленным ею, и защитой. Но Шон не дал ей заговорить. Каким-то образом, не произнеся ни слова, Шон дал ей понять, как он безумно счастлив ее неожиданному появлению и что он хочет ее без объяснений. Когда объятие Шона ослабло, Лиза подняла к нему лицо, чтобы разглядеть его прекрасные черты, его глаза, которые изменяли весь его облик, становясь лучистыми от переполнявшего его желания. Но его поцелуй помешал ей насладиться этим зрелищем, он прижал к ее губам свои губы, такие сладкие на вкус и теплые, что она мгновенно перестала видеть и слышать.