Мне бы какого-нибудь кандидата искусствоведения в платные консультанты. Голова кругом идет, а ошибаться нельзя. Не должно быть никаких неожиданностей. Все закономерно. Вот после второй мировой что происходило? Ясно, люди хотели вернуть то, что было до войны, что было отвоевано. Значит, все те же «Дождь идет», «Кокетка», вальс-бостон, духовой оркестр, хороший джаз. Эстрада в галстуке бабочкой, одним словом, Эдит Пиаф, Глен Миллер, Фрэнк Синатра. Ах, эти серенады Глена Миллера: слушаешь их, и хочется вздохнуть поглубже и сказать: «Пустое все, Игорь». Это то, что звучало на туманной заре моего детства, так сказать, еще до меня.
Ну, хорошо, потом эпоха сломалась, начались «Битлз» и все прочее. Логично. Музыка папы с мамой полетела вверх тормашками. И можно было понять, что это надолго, а главное — тиражи пойдут на сотни миллионов.
Но дальше-то… Опять слом эпохи — диско. Здрасьте вам. Старое надо сбывать, хватать новые шедевры, и быстро. Нельзя вовремя не угадать, заранее.
Фирма не позволяет. Извините. Надо готовиться, идти первое время против течения. Конкуренты не спят.
Помню, удачно я усек, что диско долго не протянет: когда появился мюзикл Уэйна «Война миров» по Уэллсу. Сигнальчик: танцы-манцы кончились,
диско начинает становиться чем-то серьезным, значит, конец масс-тиражам. Дальше что? Еще за полгода до того, как итальянцы заполонили рынок, Игорь С. — то есть я — уже ненавязчиво предлагал клиентам лежавшие без движения: Бонгусто, Батисти, Дзаникки. Говорил: итальянцы могут скоро пойти, возьмите, пригодится. Игорю верили — фирма! — и брали. И не ошибались. Ну, а потом я, а не дядя первым начал штамповать «Рикки и повери», как на заводе. Запись — трояк. Трояк. Трояк. «Там-там-там, та-ра-па-рара…» Но…
(Игорь, хоть на отдыхе можешь ты остыть и отключиться? Все о делах, о делах… Замедлись, освободи голову.)
…Но что дальше, вот вопрос. Когда пойдет новая волна? Какая волна? Должен знать. Вот только инженерного образования для этого, черт, не хватает. Историком надо быть. Социологом. Языки знать. Или действительно брать в фирму консультанта. Я бы взял — оборот позволяет. И секретаршу бы, и офис в небоскребе. Хе. Хум-хум-хум. Если бы мне раньше кто сказал, что «Мелодия» станет моим конкурентом… Что-то вроде самого короткого анекдота. Все течет, все меняется. Издали страшное количество «Битлз», двух Манфредов Мэнов, кучу итальянцев — в общем, все, что раньше шло, так сказать, по линии Игоря, сейчас может неожиданно оказаться на прилавке и оставить меня в дураках. Нет покоя измученной душе. Приходится постоянно вести разведку в «Мелодии», узнавать, что выходит там через месяц или два… И искать выход. Он должен быть. Вот хотя бы «металлисты»… что вообще сейчас считается металлическим роком? Говорят, что с ним пытаются бороться в школах. В путь-дорогу: значит, будем работать. Чем больше борются, тем больше будем работать. Клиентура, правда, незнакомая, но неужели не освоим?
(Игорь, остановись. Ты уже у синего моря. Вздохни глубже.)
Ну, вот так. Сижу в номере, озираю его — сойдет номерок — и разбираю свои сумки. Тридцать два новых поступления, не считая тех кассет, которые я взял из старых — просто так, послушать. Все тридцать две фирменных надо обработать, то есть прослушать, рассортировать: эти срочно сплавить с концами и без выходного пособия, эти на бобину для растиражирования, а то и в диске заказать, эти еще и в «хромовый фонд» задублировать (почти триста кассет на хромированной пленке — гордость моя). Еще важно и качество записи — хоть и фирменные кассеты, но и у «Полидора» бывает брак. Будем слушать — дело есть дело. Все тридцать две — с начала и до конца. Осатанеешь. Отдых, называется. Черноморское побережье, называется. Но в Москве времени точно не будет. Ничего, как-нибудь, потихоньку.
Отдыхаем все-таки. Выл я здесь три года назад, вроде все осталось на своих местах. Реликтовый камыш из заповедника шумит, шуршит длинными листьями, ежевика. На ногах — вьетнамочки, песочек горячий. Спать можно после обеда — ну просто разврат. Зарядочка на пляже до завтрака, в любую погоду. Погода, кстати, идеальная. А корт дрянной был и остался — асфальт. Ничего, поиграем. Новенький мячик из данлоповской банки — шмяк-стук. Девчонка по ту сторону сетки скачет: нравится ей, когда гоняют. Худеть, наверное, хочет. Правильно хочет. Ну, а я… мастер двигается медленно, а то и вообще стоит на месте, а мяч так и отлетает от ракетки: шмяк-стук.
Когда она бегает за мячами, есть время ее рассмотреть. Ничего. Лапы чуть толстоваты, как у щенка. Но есть что-то… Шмотки. Все ведь стараются не отстать друг от друга. Как в форме ходят. А у нее — нет, не похоже. Здесь все настоящее, оттуда— и без претензий, для того, чтобы носить, а не для того, чтобы гнаться за другими. Диагноз: папа или муж — там работали.
Не вижу лица: мешает козырек от кепочки. Рассмотрим. Что-то в целом интересное.
Хорошо, мамочки: море, тепло, теннис, девочки.
Ах, вам еще хочется играть на сок? Ладно, и вот мы уже пьем проигранный ею сок, а я себе говорю: Игорь, ты отдыхать сюда приехал, женщины тебя погубят.
![Камешки на ладони [журнал «Наш современник», 1990, № 6]](/storage/book-covers/a8/a894e9dfa835c638eeb9ba7e592b34226a6720c4.jpg)