Байконуру — четверть века! — Благословленные Королевым. — Первая четверка. — Лекарство от переломов. — Наш друг Анохин. — Космонавт, вы негерметичны! — Репортаж в никуда — На орбите советско-венгерский экипаж!
Белый с желтой полосой автобус, тот самый, что привозит космонавтов на стартовую площадку,— хотя и менее знаменитый, чем ракета-носитель, космический корабль «Союз» или орбитальная станция «Салют», но на Байконуре известный всем,— плавно отходит от гостиницы «Космонавт» и берет курс на космодром. Это прежде от места последнего перед стартом ночлега до «своей» ракеты космонавт мог дойти пешком. Понятное дело, в скафандре не очень-то походишь, но путь был недальний, куда короче нынешнего, который наш автобус с эскортом машин, обеспечивающих безопасность движения, проходит минут за сорок.
Минуем Звездоград. Теперь за окнами степь, майская, цветущая, какой она бывает лишь в это время года. День клонится к вечеру, скоро заиграют над горизонтом багровые сполохи степного заката.
Сегодня 26 мая 1980 года. Вот уже третий раз в качестве стартующего космонавта я качу по этой дороге. На этот раз мой напарник — венгерский летчик Берталан Фаркаш. Сорок минут езды — короткий тайм-аут после железного ритма многолетней подготовки, время, чтобы сосредоточиться перед стартом, подвести итог сделанному...
Не верится, что всего четверть века назад строители космодрома вбили здесь первые колышки в твердую степную землю. Тогда, в 1955 году, даже тем, кто видел огромный щит с начертанными мелом словами: «Здесь будет сооружен стартовый комплекс», трудно было представить, каким колоссом станет эта космическая гавань. Через два года после закладки Байконура отсюда стартовала ракета с первым искусственным спутником Земли. Обелиск с надписью: «Здесь гением советского человека начался дерзновенный штурм вселенной» — поднялся там, где стоял фанерный щит строителей.
Есть на Байконуре и другой памятник — неподалеку от первой стартовой площадки бок о бок стоят два скромных домика. В одном утром 12 апреля 1961 года проснулся старший лейтенант Юрий Гагарин, чтобы через несколько часов стать космонавтом номер один планеты Земля, в другом, приезжая на космодром, жил Сергей Павлович Королев. В эти деревянные домики, где теперь находятся музеи, приходит каждый космонавт, готовящийся к своему первому старту...
В октябре 1969 года пришел сюда и я — за несколько дней до того, как впервые на околоземную орбиту вышли одновременно три космических корабля. Вместе с Георгием Шониным мы составили экипаж «Союза-6». На следующий день после нашего старта был запущен «Союз-7» с Анатолием Филипченко, Владиславом Волковым и Виктором Горбатко. Через сутки в космосе оказался третий корабль — «Союз-8», пилотируемый Владимиром Шаталовым и Алексеем Елисеевым.
Алексей Елисеев, Владислав Волков и я — представители первого поколения космических бортинженеров. Вскоре после полета Гагарина нам, тогда работникам КБ, которое возглавлял С. П. Королев, стало ясно: путь в космос не закрыт и специалистам.
Помню слова Сергея Павловича, сказанные им, когда на трехместном «Восходе» полетел первый космонавт-исследователь, один из создателей гагаринского «Востока» — Константин Петрович Феоктистов: «Отныне после полета Феоктистова дорога в космос открыта ученым. Им теперь доступны не только цифры и записи приборов, фото- и телеметрические пленки, показания датчиков. Нет, сейчас ученому доступно свое, живое восприятие событий, чувство пережитого и виденного, ему отныне представляется великолепная возможность вести исследования, тут же анализировать полученные результаты и продвигаться дальше».
Королев, лично беседовавший с каждым из первых тринадцати инженеров, подавших заявление, сам установил то основное минимальное требование, которому должен отвечать кандидат в космонавты: не менее чем трехлетняя работа в области космической техники. Человек крутого нрава, он требовал от нас четкого понимания задач космонавта-испытателя, глубокого знания космической техники, чтобы справиться с тем обширным кругом научных наблюдений и экспериментов, которые предстояло вести в космосе.
Если кандидат на прямой вопрос Королева, почему подал заявление, отвечал, что просто хочет стать космонавтом, шансов действительно стать им почти не оставалось.
Когда дошла очередь до меня, я ответил: «Хочу испытывать технику, в создании которой сам участвовал» — и, судя по всему, высказал мысль, близкую Сергею Павловичу. Вспомнил, что еще в марте 1960 года на вводной лекции для будущих космонавтов создатель первой советской жидкостной ракеты Михаил Клавдиевич Тихонравов сформулировал задачу предстоящего полета человека в космос так: «Натурные летные испытания космического корабля «Восток» в пилотируемом варианте...»
Официальной датой рождения нашей группы бортинженеров, состоявшей из восьми человек, считается 23 мая 1966 года, хотя в Центр подготовки космонавтов мы, четверо из этой восьмерки, попали лишь в августе того же года. Алексей Елисеев, Владислав Волков, Георгий Гречко и я смогли благополучно пройти строжайшие медицинские проверки и начали готовиться к полетам, чтобы в одном из них перейти из корабля в корабль. Кстати, позже это проделал Алексей Елисеев, а мне довелось быть его дублером.
