Леса Мэриленда,
американские колонии,
весна 1646 года.
Титшо, человек из клана Медведя племени могавков, притаился на самом краю леса, за кустами. Руку он держал на томагавке, а сам осторожно озирался по сторонам. В лесу было тихо, лишь жалобно постанывал козодой, да шумели ветви деревьев. Пахло белками и еще бледнолицыми. Посреди поляны стояла бревенчатая хижина.
Титшо отметил, что из кирпичной трубы поднимается дым. Жгли свежее пихтовое дерево. Где-то за домом прокудахтала курица.
Титшо догадался, что в хижине живет семья: на веревке сушилось белье, а у порога валялся кожаный мячик. Семья — это хорошо. Как раз то, что нужно.
Распахнулась дверь, и, жмурясь от утреннего солнца, наружу вышел бородатый мужчина. Он был в сапогах и полотняных штанах, которые так любят бледнолицые. Грудь у мужчины была голая. Прислонив к бревенчатой стене мушкет, бородатый потянулся, закинув руки за голову.
Сердце у Титшо забилось быстрее. Он нервно коснулся отметины на левой щеке, приглядываясь к бледнолицему.
Итак, решительный момент настал. Не зря Титшо прошагал не одну сотню миль, не зря вновь и вновь рисковал своей жизнью. Пришлось даже обагрить руки кровью собственного брата.
Титшо не был трусом, а потому выпрямился во весь рост и вышел на открытое место.
Бородатый испуганно вскрикнул и схватился за ружье.
— Яхтен! — крикнул Титшо, простирая к нему руки. — Не стреляй! — Язык с трудом поворачивался, выговаривая английские слова. — Я не сделаю тебе ничего плохого.
Бледнолицый вскинул мушкет и прицелился прямо в грудь индейцу, сплошь покрытую разноцветными татуировками. Титшо остановился, чтобы мужчина мог его как следует рассмотреть. Белый же видел перед собой обычного индейца: набедренная повязка, украшенные иглами дикобраза мокасины, обритый череп с пучком волос на макушке, на щеке — какая-то отметина. Титшо видел, что бородатый боится его. Еще бы ему не бояться…
— Что тебе от меня нужно, краснокожий?
Титшо сощурил голубые глаза и сказал:
— Нет. Я не могавк. Я англичанин. Я пленник.
Даже странно, что нужные слова подбирались сами собой, так быстро. Сколько лет не говорил он на родном языке? Шесть? Или уже семь?
Бородатый сделал шаг вперед и пробормотал:
— Гляди-ка, у него глаза голубые. Кто ты такой?
Титшо расправил широкие плечи. Если он ничего не перепутал, ему сравнялось восемнадцать лет, но иногда он чувствовал себя стариком, прожившим на свете пять раз по двадцать зим… В его памяти всколыхнулись мучительные воспоминания: нападение могавков, крики матери, пытки, капитуляция. Вспомнил он и маленького сына, умиравшего у него на руках, вспомнил дым погребального костра, в котором сгорело тело покойной жены.
Титшо опустил голову и негромко сказал:
— Я… Меня зовут Дункан. Дункан Родерик, граф Кливз.
Лондон, Англия,
август 1661 года
Крепко взяв сестру за руку, Джиллиан выскользнула из высоких застекленных дверей в уютный мир старого, заросшего сада.
— Проклятье! — выругалась она. — В доме такой бардак, словно на цыганской ярмарке.
— Но ведь мы должны следить за тем, как распаковывают столовое серебро, — слабо возразила Беатриса, оглянувшись назад.
В следующую секунду раздался оглушительный треск — это рухнул на пол ящик с посудой и оглушительно загрохотали рассыпавшиеся приборы. Тут же гневно заверещала мать.
— Нельзя быть такими непослушными, — пролепетала Беатриса. — Матушка рассердится.
Но Джиллиан лишь беззаботно расхохоталась. Она решительно тащила за собой сестру по каменной тропинке, к кустам ежевики.
— Подумать только, наконец-то мы в Лондоне! — воскликнула она. — Я уж боялась, что отец продержит нас в деревне до скончания века!
Семейство Холлингсвортов только что вернулось в столицу из своего сассекского поместья. Прошел целый год с тех пор, как король Карл II занял трон, и лорд Холлингсворт наконец решил, что теперь самое время вернуться. Четверть века лондонский дом стоял пустой, отданный на попечение сторожей. После смерти Кромвеля лорд Холлингсворт, сторонник роялистов, не очень-то спешил ко двору — хотел сначала убедиться, что власть Стюартов достаточно надежна. И вот радостный миг настал — Холлингсворты прибыли в Лондон, чтобы наслаждаться светской жизнью: балы, званые ужины, визиты родственников, а главное — пришла пора выдавать замуж старшую дочь Беатрису.
Девушки пробирались вперед по тропе, среди густых ветвей и цепких лоз дикого винограда. В воздухе стоял душистый, медовый запах цветов, мирно жужжали пчелы.
— Отец сказал, что новый садовник сегодня утром запустил в пруд китайских золотых рыбок. Хочешь посмотреть? — В глазах Джиллиан появился озорной блеск. Ее веснушчатое лицо раскраснелось от возбуждения.
— Нет, мама же сказала…
— Перестань ныть, Беа. Пора тебе научиться самой принимать решения. Подумай только — через несколько месяцев ты сама станешь замужней женщиной, хозяйкой дома!
Беатриса смущенно покраснела, прикрыла рот тонкими пальчиками.
— Я не могу в это поверить, Джиллиан. Столько лет прошло, и вот наконец он объявился! Я стану настоящей графиней!
Сестры подошли к пруду и сели на каменный парапет. Джиллиан сосредоточенно вглядывалась в сине-зеленую воду, надеясь рассмотреть экзотических рыбок.
