Святослав Логинов
PORTE OUVERTE
— Ваше высочество, позвольте предложить вам это блюдо. Во всей вселенной вы не найдёте ничего подобного.
Герцог Эрлау не обратил особого внимания на слова своего амфитриона, хотя и не отказался от угощения. Не дождавшись вопросов, хлебосольный хозяин сам принялся рассказывать:
— Мясо бобра, тушенное в сливках. Когда-то этот зверь водился повсюду, а ныне встречается лишь здесь, да и то редко. Всю свою жизнь бобр проводит в воде и потому приравнен к рыбам, и его дозволено есть в пост, единственного среди всех зверей.
— В Нормандии, где я некогда жил, — неторопливо произнёс герцог, — рыбаки осенью бьют китов. Мясо кита также позволительно есть в пост. А язык забитого левиафана вырезают и приносят в дар одному из францисканских монастырей. Это их привилегия.
— Кит — это рыба, — подал голос преподобный отец Имманус, сидевший по левую руку от герцога, — а бобёр, насколько мне известно, покрыт шерстью и рыбой быть не может.
Спорить с инквизитором было опасно, но хозяин замка, граф Лефевр, заступился за своё угощение:
— Евреи считают рыбой лишь тех существ, что покрыты чешуёй. По их мнению, угорь — не рыба, а морской гад. Но мы знаем, что это не так. Точно так же и бобры отнесены к рыбьему царству.
— Кем это утверждено? Вряд ли коллегия кардиналов занималась подобным вопросом.
— Разумеется, монсеньор. Такого рода проблемы находятся в ведении университетов. Решение принято университетом Тулузы.
— Не смею оспаривать мнение учёнейших профессоров, — инквизитор встал, — но сейчас я вынужден покинуть вас. Время молитвы. Мирянам допустимо менять часы, но я, как лицо духовное, не могу себе такого позволить.
Когда отец Имманус вышел, Лефевр наклонился к своему гостю и прошептал:
— Ваше высочество, позвольте дать вам несколько советов. В вашем отряде двести человек, а у монсеньора Иммануса — четыреста. Это означает одно: церковь собирается начать искоренение ереси в землях, обещанных вам.
— Но земли эти и впрямь поражены ересью.
— Да, буллу я читал. «Могут ли не вызвать ужас и отвращение их колдовские действия, заклинания и бесовские игры, при помощи которых они насылают неисчислимые бедствия на всех добрых христиан, мужчин и женщин…» — ну и так далее, по тексту. А вот во что обратятся эти слова в вашем случае. Сейчас у вас под властью цветущий край. Еретики там живут или добрые католики — не суть важно. Главное, с них можно брать налоги или изымать их силой, и это будет ваш доход. А если там пройдёт монсеньор Имманус, то вам достанутся выгоревшие пустоши и ряды виселиц. Вы же знаете, что имущество еретиков конфискуется в пользу церкви. А что получите вы?
— Мне кажется, граф, что вы выступаете адвокатом дьявола. Ваши советы сомнительны, как и ваше угощение, которое вы полагаете постным. Тот, кто защищает еретика, сам становится еретиком.
— Совершенно верно, ваше высочество, совершенно верно. Защищать их было бы непростительной ошибкой. Но и таскать каштаны из огня для мессира Иммануса кажется опрометчивым поступком.
— Что же вы предлагаете?
— Вы слышали о замке Порт Уверт?
— Не приходилось.
— Ничего удивительного. О нём немногие слышали. Когда королевским указом сеньорам запрещено было иметь цитадели, способные выдержать осаду, владелец замка не стал сносить донжон и прорубать окна в стенах. Он снял ворота и засыпал ров. С тех пор бывшая крепость называется Порт Уверт — Замок Открытых Ворот.
— Это действительно странно. Первый же мужицкий бунт, и замок будет сожжён.
— Тем не менее он цел, и вот уже сотня лет, как его никто не спалил.
— И что же?
— У вас, мой господин, конный отряд, у монсеньора Иммануса — пехота. Вы можете вырваться вперёд и занять селение рядом с замком; не помню, как оно называется. Жители там — сплошь еретики, но народ смирный и налоги платить станет, если, конечно, наш церковник не перебьёт их всех и не сожжёт деревню. Чтобы этого не случилось, вы и займёте посёлок, а Имманус пусть штурмует замок.
— И кому же принадлежит Замок Открытых Ворот?
Он стоит на моей земле.
— Графству Мэлуа. Когда-то было сильное государство, а теперь сами видите…
— Погодите… Род Мэлуа, насколько мне известно, пресёкся почти сто лет назад.
— Вполне может быть. Последний из графов Мэлуа был знаменитым чернокнижником, во всяком случае, считался таковым. Он скончался в королевской темнице, не оставив наследников. Так ли это — не знаю, времена были смутные, а легендам доверия немного. Во всяком случае, ни один граф Мэлуа с тех пор не был представлен ко двору, а замок формально принадлежит вам, милорд. Но тени прошлого не покинули старые стены: именно там гнездится зараза, которую явился искоренять инквизитор. Предоставьте ему эту почётную обязанность. Вычистит дьявольское убежище — всем будет хорошо. Сгинет там — вы избавитесь от ненужного опекуна.
— Что значит — сгинет? — встревожился герцог. — Кто защищает замок и как это возможно, если у крепости нет ворот?
— Не знаю, ваше высочество. Я стараюсь держаться подальше от сомнительных чудес. Но помните, что за сто лет Порт Уверт никем не был взят.
* * *
Герцог Эрлау относился к неудачливой когорте безземельных сеньоров. Кроме длинного ряда знатных предков и столь же длинного списка имён, у него не было ничего. Дальние родственники герцога, иной раз уступающие ему в знатности, владычили в разных провинциях, а ему, главе рода, на долю каждый раз доставалось пышное ничто. И вот теперь несправедливости наступал конец. Престарелый герцог Эрлау, доводившийся молодому, в ту пору ещё не герцогу, а маркизу, троюродным дедом, приказал долго жить, уступив внучатому племяннику титул и права на наследные владения.
