В Нагасаки ожидали прибытия русского «Добровольца». Судя по последней телеграмме из Сингапура, его можно было ждать с часу на час, если только непогода и тайфуны Китайского моря, неприветливого и опасного, не задержали его в пути; но «Курск» славился как своим ходом, так в особенности «морскими качествами», и за судьбу его беспокоиться было нечего.
У дебаркадера всё время толпилась разноцветная японская толпа: дженеришки со своими оригинальными экипажами, торговцы всякой мелочью, загорелые носильщики… Среди жёлтых японских лиц оригинально выделялись смуглые, почти чёрные физиономии малайцев… Пёстрые национальные костюмы, ещё не исчезнувшие, особенно у простонародья, ярко отделялись от европейских, в которые успели уже переодеться «интеллигенция» и «торговое сословие»… Между мужчинами свободно и непринуждённо разгуливали хорошенькие, маленькие японки-женщины, прославленные за своё изящество, домовитость и многие другие добродетели, на всём азиатском Востоке.
Вечерело… Однообразно проходили часы ожидания. Наконец в толпе началось усиленное движение, шум стал сильнее… Засуетились и на дебаркадере… Вдали показался, блестя на ярком вечернем солнце, бьющем косыми лучами, расфранчённый красавец «Курск» и, убавив ход, стал «втягиваться» в нагасакский рейд…
В толпе разного делового люда, собравшегося на встречу парохода на дебаркадере, особенной суетливостью и озабоченностью отличался молодой ещё человек в изящном «тропическом» костюме, выдававший в себе манерами и лицом несомненного русского. Он то напряжённо глядел в бинокль вдаль, где всё более и более вырисовывался «Курск», то сбегал на берег и торопливо говорил что-то на ломанном местном наречии полуодетым японским мальчишкам, которые обступали его и наперерыв тараторили. У каждого в руках были цветы, некоторые же имели их целые охапки.
Человек этот, молодой служащий в одной из русских фирм, торгующих в Японии, интеллигентный и развитой, по фамилии Борцов, нарочно «прилетел» в Нагасаки к приходу русского парохода, отпросившись на время от «дел» — вечных тормозов на пути человеческих желаний и планов…
Прилетел он встретить молоденькую, горячо любимую жену, которая была в гостях «на далёкой родине» и теперь возвращалась на «Курске» после полугодового отсутствия… Отсюда понятны волнение и нетерпение молодого человека. Чтоб ознаменовать приезд дорогой женщины, он накупил цветов и нанял толпу ребятишек разбрасывать эти цветы под ноги жены, когда она сойдёт на берег…
«Наконец-то… Наконец-то… — шептал он про себя, — загостилась, голубка! Загостилась, моя радость… моя единственная»…
Это случилось в Индийском океане, в чудном архипелаге Зондских островов, разбросанных, точно корзинки с цветами, в голубых волнах океана.
Это случилось душною южною ночью, когда и небо, и море точно млели в сладострастном покое и словно жили чувственной жизнью…
Это случилось в благословенных широтах, где природа проявляет особую творческую мощь…
Это случилось при ярком мерцании южных созвездий, при кротком розовом сиянии зодиакального света, когда воздух был напоён ароматом тропических цветов, нёсшимся с островков волшебного архипелага…
* * *
Была таинственная тропическая ночь… Взволнованному воображению казалось, что море спит в объятиях неба, облачённого в сверкающую миллионами огней ризу… Белесоватая прозрачная дымка окутывала даль… Красавец «Курск» полным ходом шёл в необъятном просторе океана, оставляя за собой серебряную полосу фосфорического света, переливающегося в волнах… Винт почти бесшумно работал, вспенивая воду за кормой…
На верхней палубе было всё тихо и темно… Только свет бесчисленных звёзд освещал несколько человеческих фигур на палубе… На верху, в штурвальной рубке, бесстрастный костромич направлял ход парохода, усталыми шагами прохаживался взад и вперёд в ожидании «склянок» молодой моряк в белом, и два «ученика», молчаливые и внимательные, поочерёдно переходили по мостику от рупора к рупору…
Какая-то благоговейная тишина царствовала «на верху», в святилище парохода…
«Курск» шёл в виду берегов. Слева группировались живописные мелкие острова; стройные пальмы, облитые фосфорическим светом ночи, красиво вырезывались ни побледневшем с востока небе… Что-то первобытное чудилось в этих островах, заброшенных в океане… Какая-то странная, таинственная жизнь чувствовалась там, на южных берегах, где под властью влаги и солнца роскошно развилась пышная тропическая растительность, где в густой листве причудливых растений таится тигр, где под душистыми, красивыми цветами свернулись смертоносные змеи…
«Двое» сидели рядом перед рубкой… — молодой человек с красивой русой бородой и голубыми глазами и стройная, изящная женщина с чёрными, непослушными волосами, со странно горящим взглядом глубоких чёрных глаз… Тёплый ветер, летя им навстречу, играл кружевной накидкой, покрывавшей её голову, и любовно и приветливо ласкал её обнажённую шею и пылающие щёки.
Низко опустив хорошенькую головку, женщина глубоко-глубоко задумалась; временами дрожь пробегала по её молодому телу, и трепет тревоги, странной, точно лихорадка, заставлял её как-то, почти бессознательно, прижиматься к своему соседу. Он, взяв одну из маленьких ручек, ласкал её, гладил… и в то же время нашёптывал ей слова любви, надежды… бессвязную, но обворожительную сказку влюблённого, вечно однообразную, но вечно юную… Казалось, он умолял её о чём-то, и она, всё более и более обессиливая, склонялась на его страстные, нежные мольбы…
