Редкие крупные хлопья снега начали, кружась, падать со свинцового неба, когда Рэчел Кричтон, отпустив такси, взбегала по каменным ступенькам к парадному входу. Она торопливо позвонила, и почти мгновенно дверь была открыта высокой худощавой женщиной, одетой в аккуратное темное платье. Радостная улыбка на миг смягчила напряженное выражение ее лица.
— О, мисс Рэчел, наконец-то вы приехали. Он без конца спрашивает о вас. Доктор Кингстон хочет перевезти его в клинику Мордаунт, а он не желает никуда ехать. Сказал, что прежде должен увидеть вас. Он довел себя до такого состояния, — а ему ведь это нельзя, мисс Рэчел!
— Знаю, — Рэчел успокаивающе пожала руку экономки. Даже прослужив двадцать лет, миссис Терстон все еще не привыкла к тому, что сэр Жиль Кричтон самоуверенно отбрасывает саму мысль о том, что его малейшее желание может быть не исполнено.
— Я выехала, как только мне сообщили. Как… как он? — Она сделала рукой беспомощный жест. — Этого я меньше всего ожидала. Казалось, что он совершенно оправился от последнего приступа…
Она помолчала и заметила, как миссис Терстон чуть покачала головой.
— На этот раз дело плохо, мисс Рэчел, еще хуже. Потому-то доктор Кингстон и хочет перевезти его в клинику. Он заявил ему, что не может быть уверен в том, что сэр Жиль будет соблюдать режим. — Она судорожно сглотнула. — Я была с ним, когда это случилось, и подумала, что мы его потеряем, это уж точно.
— Ой, Терсти! — Рэчел взглянула на нее с отчаянием. — Должно быть, для тебя это было ужасно. Мне следовало быть здесь — пьеса не идет уже больше недели.
— Это мало что изменило бы. — Миссис Терстон, казалось, сделала усилие, чтобы успокоиться, и стала помогать Рэчел снять пальто. — Сэр Жиль практически не был дома последние две недели. Он мотался между поместьем и Лондоном почти каждый день. На прошлой неделе он даже один раз переночевал там. А когда я попробовала напомнить ему о словах доктора, он мне чуть голову не оторвал. Естественно, я больше не стала вмешиваться, а теперь вот думаю: может, если бы я не сдалась так быстро, этого и удалось бы избежать.
— Не думаю, дорогая Терсти. Тебе не следует винить себя. — Рэчел тихонько вздохнула. — Мы обе знаем, каков бывает дедушка, когда ему что-нибудь втемяшится в голову. Но что он мог делать в Лондоне? Он ни на что не намекал?
— Ни на что, мисс Рэчел. — Пожилая женщина поколебалась и добавила: — Но он казался… другим. Более похожим на того, каким он был раньше. Я подумала: может, это имеет какое-то отношение к мистеру Марку?
— Я так не думаю, Терсти, — мягко сказала Рэчел. — Но мы все-таки можем надеяться. А теперь мне лучше подняться наверх.
Она взбежала по широкой лестнице, ведущей на второй этаж, к спальням, и повернула с лестничной площадки к большим двойным Дверям комнаты, расположенной в дальнем конце коридора. Пока она шла по коридору, эти двери распахнулись, и навстречу ей вышел стройный седовласый мужчина. Он казался усталым и обеспокоенным, но глаза его вспыхнули от удовольствия при виде Речел, и он, точно заговорщик, поднес палец к губам, оглядываясь на комнату, из которой только что вышел.
— Дядя Эндрю, — прошептала она, — как он?
— Не хуже, но и не лучше, — ответил он тихо. — Твой приезд может ему помочь. Он принял успокоительное. Надеюсь на тебя, Рэчел: ты не позволишь ему ни в коем случае возбуждаться. Теперь, когда ты здесь, я организую транспорт.
Он потрепал ее по щеке и направился к лестнице.
В спальне было очень тепло. В старомодном камине горел огонь, и его свет да еще огонек затененного ночника слабо освещали комнату.
Ее дед лежал на высоких подушках с закрытыми глазами. Он был очень бледен, и синеватый оттенок кожи вокруг рта напугал ее. Но она постаралась ничем не выдать свой испуг, когда шла по ковру к его кровати. Ее стройные ноги в туфлях на низком каблуке двигались совершенно бесшумно. Рядом с кроватью стояло кресло, и Рэчел опустилась в него, ожидая, когда дед сам откроет глаза и заметит ее.
Наконец глаза его открылись. Они оставались все еще ярко голубыми, хотя прежний их блеск был отчасти приглушен. Мгновение сэр Жиль смотрел на нее, не узнавая, потом взгляд его стал осмысленнее, сфокусировался, и он выговорил:
— Итак, ты наконец здесь.
Рэчел заставила себя не обратить внимание на эти его первые слова, забыть, что, раз уж он постоянно ездил в Лондон, как сказала миссис Терстон, то у него была возможность связаться с нею, если ему того хотелось. Однако он не воспользовался этой возможностью. Она заставляла себя забыть также и о том, что этот оттенок упрека всегда присутствовал в любом его обращении к ней. Всегда с самого рождения, когда вместо долгожданного наследника, родилась девочка. Его отношение к ней не изменилось даже после рождения Марка, то есть через два с половиной года.
Она склонилась над кроватью и коснулась губами его щеки.
— Я здесь, дедушка. Могу я дать тебе попить или сделать что-нибудь еще?
— Нет, дитя. — Усилие, с которым он говорил, казалось, очень утомляет его. Он начал задыхаться. — Просто… послушай… — Он снова прикрыл глаза и лежал, не шевелясь, как бы собираясь с силами и мобилизуя внутренние резервы. Она стала уже беспокоиться, когда он наконец произнес: — Ты получала что-нибудь от Марка?
