“Первая любовь”: позиционирование субъекта в либертинаже Тургенева

“Первая любовь”: позиционирование субъекта в либертинаже Тургенева

Повесть “Первая любовь” Тургенева — вероятно, наиболее любимое из его собственных сочинений — произведение достаточно странное. Достаточно напомнить, что оно было почти единодушно критиками разных направлений сочтено “неприличным”, оскорбляющим основы общественной морали. И не только в России, но и во Франции, так что для французского издания Тургеневу даже пришлось дописать полторы страницы текста, выдержанного в лучших традициях советского политического морализаторства 30-х годов (мол, что только испорченность старыми временами могла породить таких персонажей, тогда как сегодня…)

Данная статья написана на основе доклада, прочитанного в марте 2000 год в г. Фрибурге (Швейцария) на коллоквиуме “Субъективность как приём”. Пользуясь случаем, хотел бы выразить организатору коллоквиума Игорю Кубанову свою признательность за стимулирующее участие в подготовке данного доклада

Жанр: Культурология
Серии: -
Всего страниц: 24
ISBN: -
Год издания: 2002
Формат: Полный

“Первая любовь”: позиционирование субъекта в либертинаже Тургенева читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

Введение

Повесть “Первая любовь” Тургенева — вероятно, наиболее любимое из его собственных сочинений — произведение достаточно странное. Достаточно напомнить, что оно было почти единодушно критиками разных направлений сочтено “неприличным”, оскорбляющим основы общественной морали. И не только в России, но и во Франции, так что для французского издания Тургеневу даже пришлось дописать полторы страницы текста, выдержанного в лучших традициях советского политического морализаторства 30-х годов (мол, что только испорченность старыми временами могла породить таких персонажей, тогда как сегодня…)

Напомню фабулу этой повести: рассказ построен от первого лица, рассказчик — человек около 40 лет, записавший по просьбе своих приятелей историю своей первой любви, случившейся с ним в возрасте 16 лет. В деревне недалеко от Москвы, в родовом поместье, куда на лето приезжает он с родителями, сняла флигель обедневшая княжна. Её дочка, прекрасная и обаятельная девушка лет двадцати, и становится объектом первой любви подростка. Однако в дальнейшем выясняется, что счастливым соперником подростка является его собственный отец, светский лев и герой-любовник. Скандальной — и действительно весьма необычной для русской литературы середины века — является сцена, в которой подростку удаётся случайно подглядеть, как отец в гневе ударяет при свидании девушку плёткой по руке, и она целует с улыбкой и наслаждением огненный рубец. Окончание повести — вполне типичное для Тургенева: отец, а затем и девушка умирают, а рассказчик влачит апатичное существование, так и не разжёгши в себе более “пламень чувств”.

В основе повести лежит вполне реальная история, случившаяся с мальчиком-Тургеневым и его отцом. Что не избавляет нас от вопроса о литературной генеалогии данного произведения, от установления места сюжетных конструкций, созданных в данной повести Тургеневым, в системе литературных и культурных традиций. Тургеневу вообще не очень повезло с собственно литературным анализом его творчества: очень часто его произведения подвергают в той или иной мере социологической редукции, пытаясь вывести их из политических и социальных конфликтов его времени. В лучшем случае его произведения — и “Первую любовь” в том числе — пытаются втиснуть в рамки антитезы “Гамлет и Дон Кихот”, популярной в 30-50 годы в Европе и в России (Тургенев посвятил этой модной теме статью с одноимённым названием). Существует не так уж много попыток копнуть генеалогию тургеневских текстов поглубже. Между тем Тургенев был писателем чрезвычайно начитанным, вращавшемся в том же кругу, что и Флобер, и работавшим с литературным материалом весьма рефлексивно, с сознанием применяемых приёмов. В “Первой любви” эта намеренная “литературность” фабулы вообще вынесена на поверхность: споры романтизма и классицизма составляют важнейший элемент конструкции повести. В рамках данной работы я попытаюсь предпринять археологию некоторых наиболее существенных сюжетных конструкций “Первой любви”, которые, возможно, позволяют несколько шире взглянуть не только на Тургенева, но и на некоторые проблемы эволюции русской литературы первой половины 19 века.

1. Чья первая любовь?

“Первая любовь” — с этим для нас, особенно в сочетании с именем Тургенева (а значит, и с воспоминанием о “тургеневской девушке”),связаны представление о чём-то возвышенном, “романтическом”. А впрочем — романтическом и без кавычек, т. е. соответствующим тому, что покрывает в истории литературы термин “романтизм”. Что может быть более романтическим, чем первая любовь подростка, ещё находящегося целиком во власти возвышенных представлений о любви? Именно так и рисует повесть восприятие рассказчиком своего чувства. Само его исходное состояние, в котором веселая игра молодых сил сочетается с беспричинной грустью и слезами, его восприятие пейзажей как гор и долин (дело происходит в районе калужской заставы, так что необходима особая возвышенная способность созерцания, свойственная романтизму, чтобы найти здесь горы и долины), круг его чтения (“Разбойники” Шиллера, Софи Коттен, Вальтер Скотт (подросток воображает себя рыцарем на турнире), стихи о Кавказе (вероятно, Пушкина, но и его бессчётных подражателей) и т. п.) — всё это — расхожие штампы романтизма в русской литературе 20-30 гг.

Именно в контексте этого романтического настроя и размещается “призрак женской любви”: “Помнится, в то время образ женщины, призрак женской любви почти никогда не возникал определёнными очертаниями в моём уме; но во всём, что я ощущал, таилось полуосознанное, стыдливое предчувствие чего-то нового, несказанно сладкого, женского…” (с.9).[1]

Именно линия возвышенного (“романтического”) восприятия женщины через Любовь определяет то чувство, которое с первого мгновения овладевает подростком при случайной встрече с девушкой в розовом платье и белом платочке.

Не подлежит сомнению, стало быть, что речь идёт о первой любви рассказчика к встреченной девушке, к Зинаиде? И о несчастных злоключениях романтического чувства любви, столкнувшегося с ситуацией, немыслимой в романтизме?


Еще от автора Эдуард Вадимович Надточий
Путями Авеля

Когда в России приходит время решительных перемен, глобальных тектонических сдвигов исторического времени, всегда встает вопрос о природе города — и удельном весе городской цивилизации в русской истории. В этом вопросе собрано многое: и проблема свободы и самоуправления, и проблема принятия или непринятия «буржуазно — бюргерских» (то бишь городских, в русском представлении) ценностей, и проблема усмирения простирания неконтролируемых пространств евклидовой разметкой и перспективой, да и просто вопрос комфорта, который неприятно или приятно поражает всякого, переместившегося от разбитых улиц и кособоких домов родных палестин на аккуратные мощеные улицы и к опрятным домам европейских городов.


Паниковский и симулякр

Данное интересное обсуждение развивается экстатически. Начав с проблемы кризиса славистики, дискуссия плавно спланировала на обсуждение академического дискурса в гуманитарном знании, затем перебросилась к сюжету о Судьбах России и окончилась темой почтения к предкам (этакий неожиданный китайский конец, видимо, — провидческое будущее русского вопроса). Кажется, что связанность замещена пафосом, особенно явным в репликах А. Иванова. Однако, в развитии обсуждения есть своя собственная экстатическая когерентность, которую интересно выявить.


Топологическая проблематизация связи субъекта и аффекта в русской литературе

Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .


Рекомендуем почитать
Дагор Дагорат

Тысяча лет минуло со времен легендарной Войны за Кольцо. Но Тьма вновь поднимает голову над Средиземьем, и уже совершенно новые герои встают плечом к плечу для того чтобы остановить ее. Однако не стоит забывать что помимо смертных в этом мире до сих пор продолжают обитать древние силы. Те, чей срок жизни не ограничен несколькими десятилетиями смертной жизни... Продолжение легендарного романа Дж. Р. Р. Толкиена. Властелин колец. Вся дилогия целиком.


Самоучитель татарского на каждый день

Книга предназначена для желающих изучать татарский язык дома самостоятельно, на курсах, на работе. Она построена по принципу «от простого — к сложному», «от легкого — к трудному». В ней нет трудных и нудных правил. Особенностью ее является обучение живой разговорной речи, что ведется на примере диалогов, близких к естественным. Простейшая транскрипция поможет вам правильно произносить слова и предложения.


Ночная фиалка

В сверкающем огнями и славящемся своими праздниками Париже юная Виола Фламель совершенно одинока. Здесь, в «столице мира», девушка вынуждена сама зарабатывать себе на хлеб. Однажды в ее размеренную жизнь врывается красавец Мишель Бертье… Ах, если бы знала Виола, что за аристократической внешностью ее нового поклонника скрывается преступник, в поисках которого сбилась с ног вся парижская полиция…


Гений страшной красоты

Каждый сходит с ума по-своему, но домочадцы Сони Бархатовой всех переплюнули! Судите сами: мама помешалась на омоложении и в свои семьдесят выглядит на тридцать пять, папа-профессор съехал с катушек и «живет» в вымышленной стране Хо, а братец слился в одно целое с компьютером! Поэтому Соня и сбежала в отпуск, когда ее подруга Даша Васильева согласилась присмотреть за веселой семейкой. Но едва хозяйка шагнула за порог, как в особняк заявилась сестра чокнутого профессора с дочерью-инвалидом. Оказывается, Соня много лет назад столкнула кузину с балкона! Следом прибыла толпа заклятых друзей Бархатовых, якобы свидетелей старого преступления.


Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных

Эта книга о том, что делает нас русскими, а американцев – американцами. Чем мы отличаемся друг от друга в восприятии мира и себя? Как думаем и как реагируем на происходящее? И что сделало нас такими, какие мы есть? Известный журналист-международник Михаил Таратута провел в США 12 лет. Его программа «Америка с Михаилом Таратутой» во многом открывала нам эту страну. В книге автор показывает, как несходство исторических путей и культурных кодов русских и американцев определяет различия в быту, карьере, подходах к бизнесу и политике.


Народный месяцеслов

Русский народный земледельческий календарь Книга Г. Д. Рыженкова посвящена такому уникальному явлению русской культуры, как народный календарь, называемый еще земледельческим, аграрным или крестьянским. Календарь этот складывался постепенно, в течение многих столетий, изустно передаваясь из поколения в поколение. В нем нашли свое отражение практический опыт крестьянина, всевозможные метеорологические, астрономические и агрономические знания. Однако издавна человек не ограничивался лишь созерцанием природы, он всегда стремился познать ее.


Записки графа Федора Петровича Толстого

Предлагаемая публикация представляет собой первое полное издание замечательного исторического памятника — мемуаров графа Федора Петровича Толстого (1783–1873). Часть «Записок» была опубликована в 1873 г. в журнале «Русская старина» со значительными редакторскими сокращениями и правками. Была опущена почти половина текста рукописи, где Толстой довольно резко критикует нравы высшего света екатерининской эпохи, дает далеко не лестную характеристику императору Павлу I и его сановникам, подробно рассказывает о своих учебных плаваниях в 1800–1801 гг.


Уклоны, загибы и задвиги в русском движении

Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.


Китай: версия 2.0. Разрушение легенды

Китай все чаще упоминается в новостях, разговорах и анекдотах — интерес к стране растет с каждым днем. Какова же она, Поднебесная XXI века? Каковы особенности психологии и поведения ее жителей? Какими должны быть этика и тактика построения успешных взаимоотношений? Что делать, если вы в Китае или если китаец — ваш гость?Новая книга Виктора Ульяненко, специалиста по Китаю с более чем двадцатилетним стажем, продолжает и развивает тему Поднебесной, которой посвящены и предыдущие произведения автора («Китайская цивилизация как она есть» и «Шокирующий Китай»).


Ванджина и икона: искусство аборигенов Австралии и русская иконопись

Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.