Календарь отсчитывал последние дни четвертой послевоенной зимы, когда на одном из новосибирских аэродромов появился человек в мохнатой шапке-ушанке, потертых унтах и полушубке военного покроя. Широкоплечий, среднего роста, с твердой походкой и энергичными жестами, он напоминал бывалого северянина. Уверенно подойдя к транспортному самолету, готовящемуся к полету на Чукотку, мужчина какое-то время наблюдал за работой экипажа и, видимо, определив старшего, обратился к уже немолодому летчику:
— Слушай, браток, подбрось до Якутска. Я сам авиатехник, спешу из отпуска, да вот несчастье случилось: выпил лишку, задремал в порту, и кто-то бумажник с билетом тяпнул. А покупать новый не на что, поиздержался... В Якутске разочтемся: там у меня кореш и баба...
— Не могу, — хмуро ответил летчик. — Иди к командиру, если разрешит — возьму.
— Понимаешь, браток, у меня багажишку кило на сто. Тоже ведь увезти надо...
— Договорись сначала о себе. С багажом проще, места хватит, самолет недогружен.
— А где командир?
— Вон, — летчик махнул рукой в сторону ангара, — высокий, в кожаном реглане.
— Лады!
Мужчина энергично направился к командиру. Вскоре, запыхавшись, возвратился к летчику.
— Порядок! Разрешил. Сейчас привезу вещички.
— Поторапливайся! Через час вылетаем.
— Я мигом! — и он заспешил в багажную. Взял носильщика, погрузил на тележку чемоданы и мешок, покатил к самолету. Быстро перегрузил все в самолет, осмотрелся в салоне, подумал: «А ничего, уютно. Даже туалет имеется. «Дуглас» что надо. Погреться тоже есть чем и домашнее сало на закуску... Выдюжу!» — Устало вытянув ноги в унтах, он вспомнил молодость, военные годы, службу в авиационной части. Всякое приходилось делать: охранять и ремонтировать самолеты, чистить от снега аэродром, только не летать. А тут предстоит такой перелет: Новосибирск — Якутск, а там и Магадан — рукой подать. «Все будет в норме! Долетим!» — успокоил себя мужчина и принялся раскладывать на газете еду.
Пришел командир. Стройный, энергичный, лет тридцати пяти, с поперечным шрамом на правой брови.
— Ну как, технарь, устроился?
— Как дома. Мне не привыкать...
— Давай знакомиться: Петр Середа.
— Иван Бандурин.
— Бандурин? — командир на секунду задумался. — Где-то слыхал такую фамилию. Ну, а где — не припомню.
— Всю войну в авиации на Дальнем Востоке... Может, где и пересекались дороги... Не хотите ли, командир, сальца? — Не дожидаясь ответа, Иван протянул Середе большой кусок свиного домашнего сала с чесночком и чуть желтоватой шкуркой.
Командир от угощения не отказался. Аппетитно прожевывая сало, заговорил о тяготах военной службы:
— Надоело мотаться. Вот закончим перегон самолетов — и перехожу на пассажирский. Все-таки спокойнее...
— Сам из-за этого на гражданку двинул, — поддержал командира Иван.
Якутск встретил Бандурина свирепым морозом, холодным номером в маленькой ведомственной гостинице.
Колыма ты, Колыма,
Чудная планета.
Двенадцать месяцев зима,
Остальное — лето, —
твердил он слова блатной песни, попавшие когда-то на язык.
— Папаша, как добраться до Янгова? — обратился Иван к пожилому гардеробщику ресторана.
— Туда каждый день либо обоз, либо самолет направляется. Обозом, конечно, дешевле, можно и даром доехать, зато подольше. А самолетом при погоде в сей же час будешь. Только пропуск на прииск нужен.
— Спасибо, отец. С багажишком в маленький самолет не возьмут. Туда, наверное, только ПО-2 летают?
— Фронтовые, будто... Берут и с багажом, ежели заплатишь. Мой зять как-то летал... пондравилось.
Янгово — рядовой приисковый поселок, каких немало в Магаданской области. Деревянные бараки и домики рассыпаны вдоль маленькой речки, промерзающей зимой до самого дна. Кругом — невысокие сопки, покрытые кедровым стлаником и вечнозеленым ягелем. Здесь, в Янгове, давно живет старый приятель Бандурина — Игнат Пьяных, с которым пять лет прослужили в одной роте. Не раз вместе ходили в «самоволку», не раз пили дрянной самогон, бражку и даже тройной одеколон, а потом садились на гауптвахту...
Поздним вечером Бандурин отыскал барак, в котором жил его старый друг, и тихо постучал в замерзшее окно. Минуты через три вышел сутулый человек в фуфайке, огляделся.
— Ваня! Дружище!.. — пронзительным тенорком закричал он и, перемахнув через низкий деревянный заборчик, крепко обнял гостя.
Бандурин рассчитался с возчиком, взял из саней два больших чемодана и вслед за Пьяных, подхватившим тяжелый мешок, прошел в барак.
— Мешок можно оставить в кладовке, а чемоданы лучше в тепло, — подсказал хозяину Бандурин.
В маленькой прихожей, с неуклюже сложенной кирпичной плитой, крутился вихрастый парнишка лет трех, исподлобья посматривая на незнакомого гостя. Сбросив полушубок, Иван приблизился к мальчугану.
— Ну, здравствуй, герой!
Карапуз ухмыльнулся, но руки не подал, в упор рассматривая Бандурина.
— Давай, Ваня, проходи в комнату. А тебе, Гринька, спать пора! — хозяин строго посмотрел на мальчишку.
— Подожди, я гостинец достану, — Иван порылся в кармане полушубка и извлек кулечек с конфетами. — На-ка, угости Глашу... Она еще не спит?
