В третьем десятилетии XV века Великое княжество Литовское переживало расцвет. Власть великого князя Витовта, в католическом крещении Александра, к концу его правления простиралась на огромную территорию — от Немана и Городенской пущи до верховьев Оки и от Балтийского моря до причерноморских степей. Переживавшая модернизацию властных структур, вышедшая победительницей из войн с Тевтонским орденом в унии с соседней Польшей, расширившая свои пределы, страна была уже не той, какой ее оставили после себя Ольгерд и Кейстут в конце XIV в. К литовскому правителю спешили послы и «гости» из Западной Европы, Византии, Руси, Орды, а его людный и разноязычный двор поражал современников своим богатством. «Тогда бо бяше славный господарь велики князь Александрь, зовомыи Витовтъ, въ велицеи чти и славе пребываше, тако же и отечьство его, Литовьская земля в велицеи чти предстояще, и всякимъ обильемъ исполняшеся, тако же и народна бяше много», — с восхищением писал анонимный смоленский книжник[3]. «Кто бы поверил?» — вторил ему спустя несколько лет польский дипломат Миколай Лясоцкий в речи перед участниками Базельского собора католической Церкви, описывая богатства двора Витовта[4]. Активно осваивались новые земли, развивалась торговля с близкими и дальними соседями, и недаром последующие поколения связывали представление об изначальной и справедливой «старине» с именем Витовта, а купцы вспоминали его эпоху как «старые добрые времена».
Со смертью Витовта осенью 1430 г. все поменялось буквально в одночасье. Не прошло и месяца, как вспыхнул вооруженный конфликт с давней союзницей — Польшей, то затухавший, то разгоравшийся с новой силой, а спустя несколько месяцев Великое княжество само оказалось охваченным затяжной и кровавой династической войной. Разорительные походы, сожжение городов и сел, убийства и увод в плен их жителей, разрыв устоявшихся торговых, родственных, «приятельских» связей — все это стало повседневной реальностью, от столкновения с которой не был застрахован никто, начиная от светских правителей и князей церкви и заканчивая последним простолюдином. Чего стоит одно лишь сожжение митрополита всея Руси Герасима по приказу Свидригайла или незавидная судьба победителя — Сигизмунда Кейстутовича, убитого своими собственными подданными! В конфликт внутри ВКЛ оказались вовлечены практически все крупные политические силы Восточной и Центральной Европы — Польша, Тевтонский орден, русские земли, татарские ханы, Молдавия, чешские гуситы, венгерский и римский король (а с 1433 г. — император) Сигизмунд Люксембургский. «Кто бы поверил?»
Что же произошло тогда в Великом княжестве Литовском? Ответ на этот вопрос во многом прояснил бы сам феномен этого государства в эпоху столь решительных перемен, как крещение литовцев и жомойтов по католическому обряду и сопутствующие изменения межконфессиональных взаимоотношений, утверждение письменной культуры, политическая централизация и модернизация управления, возникновение институционального великокняжеского двора, канцелярии, «протопарламентских» структур, начало массовой раздачи земель за службу и складывания крупного землевладения, введение первых сословных привилегий, — одним словом, перемен, которые в перспективе сформировали специфику Великого княжества Литовского.
Один из ключевых вопросов в этой связи состоит в том, как жители обширных периферийных регионов, прежде всего литовской Руси[5], воспринимали это государство и его правителя, как для них «чужое» становилось «своим». Историки связывали этот процесс прежде всего с распространением новшеств, которые пришли в Литовское государство благодаря унии с Польшей, — привилегий, оформивших шляхетское сословие, и «магдебургской» модели городского самоуправления, а также с вхождением русской знати в правящую элиту государства[6]. Конфликт же, разгоревшийся после смерти Витовта, историки ХІХ–ХХ вв. объясняли в полном соответствии с духом своего времени — эпохи формирования наций как сообществ равноправных граждан с присущими им политическими институтами и средствами коммуникации, эпохи перекройки политических и этнических границ Европы. На страницах их работ война двух «великих князей литовских» за виленский престол в 1432–1438 гг. нередко представала конфликтом между Русью, с одной стороны, и Литвой и Польшей — с другой, между двумя цивилизациями — русской православной и европейской католической, предтечей межконфессиональных столкновений Нового времени, свидетельством глубокой внутренней противоречивости и нежизнеспособности ВКЛ. Под стать этой модели историки охотно «подсказывали» политикам прошлого (вернее, их бесплотным теням), что им нужно было делать, чтобы все-таки избежать подобного развития событий: одни советовали бросить все силы на борьбу против немцев за воссоединение братских балтийских народов, другие — сделать единственно правильный выбор в пользу православного крещения Литвы и союза с Москвой (или по меньшей мере уравнять православных в правах с католиками), третьи же объясняли, что разрешить вековые проблемы Литве под силу лишь в тесном союзе с Польшей, бастионом европейской цивилизации на Востоке…