Может собственных платонов...
Сергей Алексеевич Андреев-Кривич
Поэт и физик, химик и астроном, металлург и специалист по горному делу, историк и филолог — его имя в ряду великих людей.
Жизненный путь Михаила Васильевича Ломоносова начинался в петровскую эпохy.
Понимая великое значение для России наук, преемник в этом Петра, Ломоносов звал своих соотечественников к научному подвигу, он хотел, чтобы они показали что
Может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.
Михаил Васильевич Ломоносов. Великий деятель русского просвещения. А ведь он — просто сын архангельского крестьянина-помора. А потом — академик, великий ученый, знаменитый поэт; его именем гордится наша страна. Как же все это случилось?
Как смог Михайло Ломоносов у себя на родине добиться тех знаний, которые и дали ему возможность получить в дальнейшем образование, открывшее его славный путь в науку? До девятнадцати лет Ломоносов оставался у себя на родине, потом ушел в Москву. Почему ушел, почему навсегда, почему тайно покинул отчий дом?
Надо вникнуть в раннюю ломоносовскую биографию, чтобы суметь получить ответы на эти вопросы, которые неизбежно взволнуют каждого, кто захочет постигнуть все значение того, что совершено одним из величайших русских людей. Необыкновенным было уже начало жизненного пути Ломоносова.
…Живет на Севере юноша, отважный, настойчивый. И только будущее покажет: Гениальный. И в жизни его происходят удивительные, неожиданные и опасные события. Об этом и рассказывается в повести С. А. Андреева-Кривича, посвященной юности Ломоносова.
| Жанр: | Историческая проза |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 59 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1963 |
| Формат: | Фрагмент |
Может собственных платонов... читать онлайн бесплатно
Глава 1. ЗАГАДОЧНАЯ ЛИ ЭТО СТРАНА — РОССИЯ?
Капитан Мистроувех повел по берегу подзорной трубой; опустив трубу, он заложил руки за спину и стал задумчиво смотреть на проходившую по левому борту землю. Россия. Русские берега.
Дул свежий ветер, попутный, судно шло ходко, хотя количество парусов и было уменьшено; нос резал раскатистую, с белым гребнем, волну, сек зеленоватую с примесью желтизны морскую воду, кипевшую и пенившуюся по обе стороны корабельного носа; за кормой шли чайки, с рассвета повисшие позади судна.
Вот она, Россия.
В русский порт капитан голландской бригантины приходил впервые. Сейчас, когда уже скоро судно войдет в Северную Двину и пойдет по ней в Архангельск, Мистроувеху снова припоминаются те разговоры, которые он вел в Амстердаме.
Готовясь к отплытию в Россию, он не раз беседовал о неведомой ему стране со своим амстердамским другом.
Старший друг Мистроувеха считал Россию загадочной страной. Мистроувех так не думал.
Грея ноги у камина, обложенного зелеными глазированными плитками, друг Мистроувеха неспешно рассказывал ему вечерами о России, которую он знал давно, приходил туда много раз на кораблях, бывал в Архангельске, Москве, Петербурге. В Москве прожил не одну зиму в Немецкой слободе, жил в Немецкой слободе и в Архангельске[1].
Впервые он побывал в России еще пятнадцатилетним мальчиком. То был тысяча шестьсот шестьдесят седьмой год. По лицу старого моряка скользит улыбка. Он вспоминает свою давно ушедшую молодость. Теперь ему семьдесят пять.
В последний раз он был там три года назад. В Петербурге. Его последнее плавание. Больше по морям он уже не ходит. Тысяча шестьсот шестьдесят седьмой, тысяча семьсот двадцать четвертый. Много воды утекло. Все раньше в России было иным. Как же все это случилось?
— Петр, шкипер Петр, — повторял Мистроувех.
Петр. Все сделал он. Все очень просто. Нет никакой загадки. Мистроувеху все ясно.
— Петр — великий человек. Но так ли все было просто?
И старый моряк барабанил пальцами по подлокотнику кресла.
Однажды они вот так сидели у большого, в рост, камина. Уже упали сумерки. Свеч не подавали, и комната тонула в сумраке, багровом от догоравшего в камине жара. По стенам, увешанным старыми картинами в тяжелых золотых рамах, стлались тени. Дремавший в своей клетке попугай иногда во сне сердито ворчал. За окнами в сумраке различались черепичные амстердамские крыши, над ними вились вечерние дымки.
Пошевелив длинными медными щипцами, на которых были вылиты узоры, жар в камине, старый моряк добавил, не торопясь:
— Петр сделал много.
Собеседники помолчали.
— Много. Но вот Петр победил шведского короля Карла XII под Полтавой, одержал большую победу над шведским флотом при Гангуте. Кто с ним был? С кем вместе он одержал свои победы?
— У Петра были хорошие помощники, смелые, — отвечал Мистроувех.
Старик медленно шевелит угли в камине. Литые раскаленные куски распадаются, вспыхивают синим огоньком, огонек бежит по изломам, шевелит рыхлую кромку пепла.
— Были помощники. Смелые, умные. Так.
Старый моряк помедлил, потом добавил:
— Были солдаты и матросы.
Выбив трубку о ручку кресла, Мистроувех сказал безразлично:
— Да, конечно. Солдаты и матросы. Они подчинялись. Дисциплина.
— У шведов тоже была дисциплина, — неспешно отвечает старый моряк.
Мистроувех от неожиданности быстро повернулся к своему собеседнику.
Тот продолжал:
— Что-то поднялось вместе с Петром. Что?
Мистроувех отвечал:
— Были государства — сколько их было? — которые поднимались волей и умом полководца, правителя. Он умирал — и…
Старый капитан соглашался. Были такие государства. Умирал полководец — падало и рассыпалось созданное им. Но — были и другие. Россия — загадочная страна.
Слева остался мыс Керец. Идет холмистый беломорский берег, вспенившийся зеленью далекого леса, отделенного от моря песчано-глинистой прикрутостью, на которой у воды узкий припай из песка, присыпанного мелким, истертым водой камнем. У мыса Полтаминского в прибрежном песке и глине выело водой и ветрами высокий безжизненный обрыв, по краю которого вцепились в почву, вошли в осыпь деревья, повисли над морем, держат землю туго переплетшейся путаницей корней.
Идет по Двинскому заливу бригантина.
Снова лесистый берег: сосна, есть и береза, по прибрежным крутизнам мельтешит кустарник. У мыса Куйского — опять голый обрыв, потрескавшаяся красная неживая глина.
Вскоре морской гористый берег начинает припадать, снижаться, от него вытягивается узкая бугристая Никольская коса, идущая к югу на семь верст. За ней лежит Сухое море. Позади косы, на материке, лесистые горы, над ними выдалась плоская вершина — Апица. Близится Архангельск.
Бригантина идет к Березовскому устью Северной Двины, к двинской дельте, которая рассыпалась у морского края. Острова, кошки — будто намололо их водой. Между островами петлят устья: Никольское, Пудожемское, Мурманское, Березовское. Двинская дельта протянулась почти на сорок верст.
Вот и остров Мудьюжский. Видно: бежит по нему гряда низких холмов, плотно обсел ее лес. Вон — мелкая береза, крученная и ломанная северными холодами, пришибленная к земле — ползушка. Там — болота, частая, низкая кочка.
