Райдер Фицджеральд захлопнул дверь машины. Под ногами хрустнул мелкий гравий. Прищуренный взгляд скользнул по зарешеченным витринам магазинов и спящим окнам первого и второго этажей. Лишь из арочных окон третьего этажа лился мягкий золотистый свет. Он оглянулся на свою машину, ее винтажные контуры мерцали в темноте, с сердитым видом нажал на кнопку, включая сигнализацию, и в очередной раз посмотрел на розовую бумажку, на которой Сэм вывела каракули с названием и адресом в надежде, что он неправильно прочитал их. Но нет.
Именно в этом обшарпанном здании на боковой улочке размещалась «Академия танца Амелии Брант». Здесь он рассчитывал найти женщину, которую наняла его сестра Сэм, чтобы к свадьбе ее гостей научили танцевать. Учитывая, что через два месяца Райдеру предстояло стать счастливцем, ведущим ее к алтарю, его это тоже касалось.
Свадьба. Уже от одной мысли о ней Райдер ощущал неприятное стеснение в горле. Когда он напомнил Сэм, сколько раз она, исполняя свой дочерний долг, присутствовала на многочисленных, до скандальности, свадьбах их отца, она просто сунула ему в руку бумажку с адресом.
– Инструктор там обалденная! – выпалила она. «Надеюсь, что это так», – подумал он, имея в виду стоимость уроков. – Ты ее полюбишь! Если и существует человек, который сможет научить тебя танцевать, как Патрик Суэйзи, так это она!
– Понятия не имею, о ком ты говоришь, – заявил Сэм, – к тому же я не гарантирую, что смогу бывать там каждый четверг в семь вечера, так что тебе придется ходить без меня.
Однако Сэм с радостным видом заверила, что инструктор по танцам согласна давать уроки в любое удобное для него время. Неудивительно. Наверняка Сэм предложила ей столько денег, что хватило бы на шестимесячный круиз.
– Ты сам виноват, что она так избалованна, – проворчал он вслух, скомкал розовый листок и сунул его в переполненную урну.
Поднявшись по ступенькам к входной двери, он машинально поправил запонки. Ночь была душной, какие случаются в Мельбурне нечасто, и Райдер с удовольствием избавился бы от своего костюма. День тянулся бесконечно, поэтому сейчас ему меньше всего хотелось исполнять ча-ча-ча с какой-нибудь гранд-дамой с тугим пучком и расплывшимся макияжем, которая будет тяжело дышать на него содержимым бутылки «Крем де Мент», припрятанной в проигрывателе. В кармане затренькало – Сэм уже начинала дергаться. А он достаточно много лет провел под страхом ее дерганья, чтобы понимать, что возвращение к школьному вальсу обойдется гораздо дешевле выслушивания панических телефонных звонков сестры.
– Я на урок, – коротко ответил он и отворил тяжелую красную дверь.
На створках старомодного лифта криво висела табличка «Не входить». Пришлось тащиться вверх по узкой лестнице, освещенной пыльными светильниками. Воздух становился удушливее и тяжелее с каждым этажом. Наконец он добрался до массивной черной двери на кричащих золотых петлях с надписью «Академия танца Амелии Брант».
Райдер повернул разболтанную ручку и сделал шаг внутрь. В лицо бросился удушающий жар. Ослабив узел галстука, он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и мысленно пообещал придушить Сэм.
Помещение выглядело бы необитаемым, если бы не какой-то странный, незнакомый запах и не соответствовавший ему чувственный ритм знакомой песни в стиле ритм-н-блюз.
Глаза Райдера обследовали пространство, привычно измеряя площадь пола, высоту потолка, кубометры бетона, количество кирпича, стоимость остекления. Высокая стена с арочными окнами, выходящими на улицу, видимо, сохранилась со времени постройки дома и выглядела наиболее прилично. Сверху свисали промышленные вентиляторы. Ни один не работал. Ряд старинных стеклянных бра проливали озерца золота на повторяющие форму окон серебристые пятна лунного света на истертом деревянном полу.
Ближайшую к нему стену закрывали изъеденные пятнами зеркала, а справа перед свисавшими от потолка до пола занавесями, от которых у него засвербило в носу, расположились старое пианино и несколько печального вида школьных шкафчиков. На полу небрежной грудой лежали полдюжины хула-хупов. Книжные полки были завалены музыкальными записями и неровными стопками нот. И наконец, обитая розовым бархатом кушетка, на которой вполне могла расположиться женщина, чтобы позировать какому-нибудь счастливцу художнику.
Райдер сделал еще один шаг. Под тяжестью его веса старый скрипучий пол застонал.
Музыка прекратилась, и в следующую секунду из-за занавесей раздался женский голос:
– Мистер Фицджеральд?
Он повернулся на звук, и его предсказание обратилось в прах. Вместо гранд-дамы, давно пережившей свои лучшие годы, перед ним возникла Шахерезада.
Темные густые длинные волосы, еще более темные, искусно подведенные глаза. Кожа настолько бледная, что казалась пропитанной лунным светом. Коричневый топ, завязанный на талии узлом, приоткрывал упругий живот. Юбка длиной до лодыжек, собравшая в себе все цвета мира, завораживающе колыхалась при ходьбе. Ноги были босыми.
