Лондон
Осень 1848 года
Найти человека в почти двухмиллионном городе – задача не из легких. Хорошо еще, если поведение этого человека предсказуемо, тогда можно хотя бы попытаться найти его в определенной таверне либо в винной лавке. Но даже в таком случае поиск будет затруднительным.
«Где ты, Лео?» – в отчаянии думала мисс Амелия Хатауэй. Бедный, сумасбродный, несчастный Лео. Некоторые люди просто теряются перед лицом невыносимо тяжелых обстоятельств. Именно так случилось с ее прежде вполне предсказуемым братом. А сейчас он, вероятно, перешел уже границу отчаяния и не остается надежды его спасти.
– Мы найдем его, – сказала Амелия с уверенностью, которой вовсе не чувствовала. Она взглянула на сидевшего напротив нее цыгана, но смуглое лицо было непроницаемым. Впрочем, ничего необычного, Меррипен был человеком с крайне ограниченными эмоциями. Он был настолько сдержанным, что, даже прожив в семье Хатауэй пятнадцать лет, так никому и не сказал, как же его на самом деле зовут. С того дня, как его нашли избитым и без сознания на берегу ручья, протекавшего по их имению, они знали его просто как Меррипена.
Когда Меррипен пришел в себя и увидел окруживших его любопытных членов семьи Хатауэй, он поднял настоящий бунт. Пришлось силой заставить его оставаться в постели и уверить, что если он не будет лежать смирно, ему станет только хуже. Отец Амелии пришел к выводу, что мальчику повезло остаться в живых после страшной охоты на цыган, которую время от времени предпринимали местные землевладельцы: они садились на коней, вооружались ружьями и дубинками и безжалостно расстреливали и избивали цыган, чтобы очистить от них свои владения.
– Они, по-видимому, решили, что мальчик мертв, – рассудил мистер Хатауэй. Он был человеком образованным и придерживался прогрессивных взглядов, осуждая насилие в любой его форме. – Боюсь, что связаться с его соплеменниками нам не удастся. Они cкорее всего уже ушли далеко.
– Можно, чтобы он у нас остался, папа? – с жаром воскликнула младшая сестра Амелии Поппи, не обращая внимания на Меррипена, который оскалил зубы, словно волчонок, видимо, опасаясь, что может стать для этой девчонки новой игрушкой.
– Он может жить у нас сколько захочет, – улыбнулся мистер Хатауэй. – Но я сомневаюсь, что он останется дольше чем на неделю. Цыгане – кочевой народ. Они не любят долго задерживаться на одном месте. Им кажется, что тогда они перестают быть свободными.
Меррипен, однако, остался. Сначала он был маленьким и худеньким мальчиком, но потом с пугающей быстротой вырос в здорового и крепкого мужчину. Трудно сказать, кем был Меррипен: вроде не член семьи, но и не слуга. Хотя он работал на семью Хатауэй – был и кучером, и мастером на все руки, – но, когда хотел, ел с ними за одним столом, и его спальня была в основной части дома.
Теперь, когда Лео исчез и, видимо, попал в беду, само собой подразумевалось, что Меррипен поможет его найти.
Вообще-то было не совсем прилично, что Амелия отправилась в Лондон в компании такого мужчины, как Меррипен. В свои двадцать шесть лет она не очень-то нуждалась в сопровождении.
– Мы начнем с того, что исключим места, куда Лео точно не пойдет, – с энтузиазмом сказала Амелия. – Это церкви, музеи, высшие учебные заведения и районы, где живут богатые аристократы.
– Все равно остается почти весь город, – недовольно проворчал Меррипен.
Меррипен не любил Лондон. По его мнению, образ жизни людей так называемого цивилизованного общества был куда более диким и примитивным, чем это встречается в природе. Если бы ему пришлось выбирать – провести час в берлоге дикого кабана или в светской гостиной, он, не колеблясь, предпочел бы берлогу.
– Наверное, придется начать с таверн, – продолжала Амелия, не смущаясь его недовольством.
Меррипен бросил на нее мрачный взгляд:
– А вы знаете, сколько в Лондоне таверн?
– Нет, не знаю, но до конца дня я это выясню.
– Мы не поедем по тавернам. Лео пойдет туда, где он наверняка попадет в беду.
– И куда же? Может, ты знаешь такое место?
– «Дженнерс».
«Дженнерс» был игорным клубом, куда ходили джентльмены, чтобы вести себя не по-джентльменски Он был основан бывшим боксером Ивом Дженнером.
После смерти владельца клуб несколько раз переходил из рук в руки, а в данный момент принадлежал зятю Дженнера лорду Сент-Винсенту. Далеко не безупречная репутация лорда лишь увеличивала привлекательность заведения.
Членство в этом клубе стоило целое состояние. Лео настоял на том, чтобы вступить в клуб спустя три месяца, как унаследовал свой титул.
– Если уж ты задумал умереть от пьянства, – не без сарказма сказала ему тогда Амелия, – то хотя бы выбери место, которое можешь себе позволить.
– Но я теперь виконт, – высокомерно заметил Лео, – и должен вести себя соответственно. Иначе что скажут люди?
– Скажут, что ты мот и дурак, а титул мог с тем же успехом перейти к мартышке.
Этот выпад вызвал у ее красивого брата лишь усмешку.
– По-моему, это сравнение несправедливо по отношению к мартышке.
Амелия тряхнула головой, словно отгоняя нахлынувшие воспоминания. Тревога все возрастала. Холодными пальцами она сжала виски. Лео и раньше внезапно исчезал, но на этот раз его отсутствие затянулось, как никогда.
