1
Паша открыл глаза. Перед самым пробуждением он видел во сне давно погибшую женщину, она рассказывала Паше какую-то чушь – про покупки, парикмахерские, правила в школе, в которой учится ее дочь. Она говорила что-то типа «Знаешь, тут почти как при жизни, те же самые магазины, „Дольчи и Габбаны“, машины, гаишники, суета сует. Зачем мы переходим оттуда сюда – непонятно. Вполне можно совместить…».
На этой части бреда Пашка и проснулся.
Комната, им увиденная, была большой, просторной и светлой. Одна стена в комнате отсутствовала, ее заменяли стекла, за которыми синело небо и зеленели кроны деревьев. Откуда-то доносился смех, кажется женский. А сам Павел Петрович Седов, отставной сыщик, алкоголик и мерзавец (это только с недавних пор), возлежал в пышной постели, голый, что было отражено зеркалом, закрепленным на потолке.
Он оставался лежать не шевелясь, глядя вверх, на худое, когда-то неплохо развитое тело тускло-рыжего человека со следами ожогов на руках.
Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату заглянула светловолосая женщина. Она близоруко прищурилась на Пашу, чем вдруг выдала свой возраст – далеко за сорок, а скорее и за пятьдесят. Впрочем, женщина пребывала в удивительной физической форме.
Женщина, видимо решив, что Пашка спит, пробежалась на цыпочках к раздвижной двери в гардеробную комнату. Назад блондинка вернулась тоже бегом, задержалась у двери, чтобы кинуть еще один прищуренный взгляд на лежавшего в постели, и выскользнула в дверь.
«Это Элли, – вспомнил Павел Петрович, – она привезла меня сюда из Курортного, от Яниной матери».
2
За три дня до своего пробуждения под зеркалом Пашка стал мерзавцем. Такая характеристика была абсолютно справедлива: только мерзавец, сделав своей девушке ребенка, сбегает в кусты.
«Это непревзойденное свинство», – сказал ему отец Сергий, давний друг и оппонент в спорах о происхождении мира. Он был прав, на этот раз возразить было нечего. И другу, и подруге Пашка мог привести в свое оправдание только одно: «Я предупреждал!»
Отец Сергий на этот аргумент ответил только укоризненным взглядом, дескать, что ты как дитё – знаешь ведь, что женщине от мужчины надо! А вот Яна на эту жалкую фразу ответила слезами, обвинениями нелогичными и неясными, а также угрозой «убить себя, если она никому не нужна».
– Яна, пойми, я неудачник и алкоголик, какие дети?! – взяв себя в руки, сказал Паша. – Яна, окстись, очнись, одумайся!..
– Это значит – аборт?! – Она выкрикнула эти слова и вдруг смолкла испуганно, опасаясь услышать «да».
Но он не смог этого произнести.
Яна была светом его жизни, который он не включал. Они были знакомы еще с детства, повзрослев, разошлись по разным дорогам, а несколько лет назад она появилась на пороге его квартиры с загадкой, которую он помог ей разгадать. И не ушла.
Еще тогда, в начале их отношений, Пашка говорил ей: найди себе нормального парня, не убивай на меня свои дни и годы, а она, упрямая, никого не хотела искать. Более того, Пашка ни разу не слышал от нее ни одного мужского имени в контексте ухаживаний или приставаний, она никогда не сравнивала его с другими, не хвалила перед ним ни одного мужчину, даже мужей подруг. Будто в мире только и был один принц – Павел Петрович Седов.
А ведь Яна была красоткой, что на Пашу всегда сильно воздействовало. Ей, стройной, длинноногой, природа подарила еще и красивые карие глаза, точеный носик, гладкую кожу. Несомненно, у нее были ухажеры, зачем только она зацепилась за этот обожженный пенек – рыжего алкоголика Седова?
Характер Яны был еще одним ее плюсом. Ласковая интеллектуалка с хорошим чувством юмора. Слабо тебе, Паша, жениться на такой? Да, ему было слабо.
Он уже проиграл свою главную битву, продолжать игру не имело смысла. Отец Сергий осуждал его за упадничество, он хотел от Паши: а) абсолютной трезвости, б) нормальной жизни со всякими целями. Паша смеялся, запасался алкоголем и не искал работы. Он надеялся, что водка плавно и в тумане поможет ему пораньше покинуть этот мир.
Однако в его плане постепенно вырисовывался жирный косяк. Стремясь к смерти от перепоя, наивный, хоть и не очень уже молодой, Павел Петрович не учел, что алкоголь при всей своей вредности до кончины доводит не каждого: необходима была предрасположенность к алкогольной зависимости, коварно прячущаяся в генах некоторых мужчин и женщин и проявляющаяся при определенных условиях. У Паши этого гена, этой предрасположенности или просто слабости к спиртным напиткам не было совершенно, а потому все его потуги спиться оказались безрезультатными.
