1.1. П. А. Столыпин и М. Н. Муравьев: две судьбы российских реформаторов
Личность и деятельность Виленского генерал-губернатора М. Н. Муравьева-Виленского в последнее время вызывает все больший исследовательский интерес у отечественных и зарубежных историков. Ученые рассматривают различные аспекты жизни и деятельности этого выдающегося российского реформатора, который прославился своим решительным подавлением польского восстания и глубокими, системными преобразованиями в Северо-Западном крае Российской империи в 1863–1865 гг[1].
Всего лишь два года Михаил Николаевич Муравьев управлял обширным Северо-Западным краем, но это короткое правление превратило регионального администратора обширной империи в политика национального масштаба, навсегда вошедшего в историю России, Литвы и Белоруссии. М. Н. Муравьева благословлял митрополит Московский Филарет (Дроздов), а поэт Ф. И. Тютчев посвятил ему замечательные стихи. Его как «истинно русского государственного деятеля» глубоко почитало местное православное духовенство и митрополит Литовский Иосиф Семашко, а император Александр II называл графа Муравьева «гениальным человеком». Виленский генерал-губернатор пользовался уважением белорусских крестьян, которые видели в нем «заступника», подлинного освободителя от экономического гнета польских панов. Крестьяне с любовью называли его «батька Муравьев», строили церкви и часовни в честь Архистратига Михаила — небесного покровителя М. Н. Муравьева[2].
Он же являлся, однако, средоточием ненависти политических врагов Российской империи — польских националистов, русских революционеров и либералов. На него ополчились герценовский «Колокол», сановные либералы — «космополиты», но для российского общества, славянофилов и М. Н. Каткова виленский генерал-губернатор стал живым символом русского патриотизма, ярким примером жертвенного служения Отечеству[3].
Неудивительно, что в народном признании исторического значения дел, совершенных для освобождения белорусского народа графом Муравьевым-Виленским, и кроется одна из причин ненависти к нему со стороны многочисленных врагов исторического Российского государства. Достаточно вспомнить слова гродненского историка Е. Орловского, написанные в 1898 г.: «Поляки, конечно, ненавидят его память, помня, что именно во время его управления Северо-Западным краем они потеряли преобладающее положение в Литве и Белоруссии. Но русские люди (особенно Западного края) сохраняют к его памяти благодарную признательность: ему Россия обязана тем, что Литва и Белоруссия в 1863 г. не отторгнуты от России; что русские начала в крае восторжествовали — и восторжествовали, несомненно, бесповоротно»[4].
По степени почитания и ненависти из российских реформаторов второй половины XIX — начала XX вв. М. Н. Муравьева можно сравнить только с П. А. Столыпиным. Оба вызывали у своих политических врагов страх, злобу и смертельную ненависть. Достаточно вспомнить созданный польскими и белорусскими националистами и подхваченный российскими либералами зловещий образ «Муравьева-вешателя» или оскорбительный кадетский ярлык — «столыпинский галстук», бомбы и пули террористов, направленные на уничтожение строителя «Великой России».
Оба были ревностными служителями закона, имперскими государственниками и защитниками интересов русского (белорусы и малороссы) населения Северо-Западного края. Оба удостоились величественных памятников, созданных на народные пожертвования. Памятник графу М. Н. Муравьеву был торжественно открыт в Вильне в 1898 г., премьер-министру П. А. Столыпину — в Киеве в 1913 г. Нельзя не вспомнить и Музей графа М. Н. Муравьева, который начал свою работу в Вильне в 1901 г.
Схожа их посмертная судьба, сложившаяся после падения Российской империи. События Первой мировой войны и российских революций 1917 г. уничтожили символы памяти этих выдающихся исторических деятелей. Созданные в их честь величественные памятники были варварски разрушены мстительными врагами исторической России. Личности и деяния великих реформаторов, регионального и всероссийского, одного, усмирившего польский мятеж в Северо-Западном крае, другого — первую российскую революцию, подверглись огульному шельмованию и жесткой идеологической критике в советской историографии, в учебниках для средней и высшей школы, и в средствах массовой информации.
Только после краха советского государства впервые за много десятилетий появилась долгожданная возможность объективного научного исследования масштабного исторического наследия, оставленного нам этими выдающимися политическими деятелями России. В этот период начинает формироваться новая, стремящаяся к научной объективности российская историография, посвященная изучению личности и политической деятельности П. А. Столыпина. Под влиянием новой историографии, патриотической публицистики, книг А. С. Солженицына и политических событий последних лет в историческом сознании российского общества и представителей власти произошли серьезные перемены.
![Решения. Моя жизнь в политике [без иллюстраций]](/storage/book-covers/72/72da1766d49c9bb136c26193c60df799dd298cfb.jpg)
