Шейн ей изменяет. Кортни уже давно должна была догадаться об этом, если бы дала себе труд подумать и сопоставить кое-какие факты: недомолвки, странные телефонные звонки, неожиданные совещания, да хотя бы удивительная для любвеобильного Шейна лень в постели! Но ей было не до того, слишком много событий произошло за последнее время: новая работа, новая квартира, новые увлечения — скажем прямо, Кортни было не до размышлений о странном поведении любовника. И все же… Ее женское самолюбие было оскорблено, нет, даже растоптано. Это она изменяет своим любовникам, это она делает первый шаг к разрыву, это ее право сказать: «Прости, секс с тобой был хорош, но больше нас ничего не связывает» — однако услышать это от Шейна? Увольте!
Шейн ей изменяет!
Кортни скривилась, не понимая, почему вдруг эта новость оказалась для нее такой болезненной. Плюнуть и забыть. Подумаешь Шейн! Да сколько у нее уже было таких Шейнов и сколько еще будет! Не сосчитать.
Нельзя сказать, чтобы Кортни гордилась своими победами и вела журнал учета любовников, просто она считала, что она имеет право жить так, как ей хочется, и любить того, кого хочется любить сейчас. Мужчинам остается только принять эти правила. Но уж никак не устанавливать свои! И не играть ее роль. Это она уходит, а не остается в слезах горевать о прошедшем счастье.
Неужели Шейн был так дорог мне? — спросила себя Кортни и сразу же дала ответ: нет, он был просто очередным любовником. Чуть более опытным, чем остальные, чуть более привлекательным, чуть более эрудированным. Но всего лишь любовником. Так в чем же дело?
Кортни так сильно сжала стакан, что хрупкое стекло треснуло у нее под пальцами. Она глубоко вздохнула, покачала головой и жестом позвала официанта.
— Замените, пожалуйста, мой заказ.
Очаровательная улыбка сейчас была маской. Очень удобной и привычной. Нужно же держать лицо.
— Да, конечно, мисс.
Кортни посмотрела в спину удаляющему официанту. Милый мальчик, наивный и неопытный. Если бы только у нее было настроение… Но сейчас лишь одна мысль преследовала Кортни: Шейн ей изменяет. Она знала это совершенно точно, как муравьи знают, где север. Это была даже не женская интуиция. Это было звериное чутье самки, учуявшей запах соперницы.
Смятая салфетка упала на столик. Кортни было неприятно думать о себе как о животном. У животных только инстинкты. Шейн вовсе не затронул погребенное цивилизацией начало, нет, он не был тем самцом, ради которого можно забыть о карьере, друзьях, увлечениях и начать активно выполнять репродуктивную программу. Тогда почему же ей так больно? Может быть, потому, что измена Шейна затронула какие-то чувства в ее душе?
Кортни постаралась овладеть непослушными мышцами своего лица. Нельзя, чтобы кто-то видел бурю, бушующую в ее душе. Для окружающих она должна оставаться сильной и волевой.
— Привет, что случилось?
Появление подруги отвлекло Кортни от тяжелых мыслей. Она попыталась улыбнуться, но получилась гримаса. Кивком головы Кортни указала Барбаре на стул. Подруга покорно села.
— Так что случилось-то? Ты такая взволнованная.
— Это так заметно? — забеспокоилась Кортни.
— Только для тех, кто хорошо тебя знает, — успокоила ее Барбара. — Выкладывай, зачем ты вытащила меня с работы?
— У тебя все равно перерыв. Можешь же ты пообедать с подругой?
— Могу, — согласилась Барбара. — Вот только перерыв закончится через сорок минут, а мне еще нужно успеть вернуться в офис. Ты же знаешь, секретарь не имеет права опаздывать.
Кортни задумчиво кивнула. Она хорошо усвоила это правило еще на курсах секретарей, где они с Барбарой и познакомились десять лет назад. Кортни приехала покорять Нью-Йорк, имея в запасе только уверенность в себе и незаурядный ум, приправленные приличной порцией наглости. И все же Кортни понимала, что нельзя получить все и сразу. А для того чтобы добиться чего-то действительно стоящего, нужно приложить усилие и подниматься по лестнице постепенно.
Конечно, она могла бы воспользоваться старым, как мир, средством карьерного роста — своей красотой, неизменно притягивающей мужчин любого возраста и социального положения. Но Кортни понимала, что это не лучший способ добраться до вершины. Когда-нибудь на ее пути попадется пик, который не преодолеть одними красивыми ногами.
Десять лет назад начать она решила с малого — пошла на курсы секретарей, а сразу после них устроилась в политический еженедельник. И уже через полгода изданию потребовался новый секретарь, но никто не огорчился, ведь в штате появилась молодая, подающая надежды журналистка.
Но и газета стала для Кортни всего одним из этапов. Следующим был литературный альманах, потом работа в новостном отделе «Нью-Йорк таймс», потом работа в аналитическом отделе, престижная премия, и новый этап — вольная журналистика.
Сейчас бы Кортни могла наслаждаться жизнью: она постоянно сотрудничала с тремя изданиями, да и любой журнал в Нью-Йорке с удовольствием бы взял ее статью. Она была вольной птицей, но при этом зарабатывала достаточно, чтобы ни от кого не зависеть.
Кортни знала, что многие ей завидуют, многие смотрят на нее как на воплощение «американской мечты». Можно было гордиться собой и со своей высокой социальной ступеньки презрительно поглядывать на тех, кто остался внизу. Но Кортни предпочла ограничиться гордостью. На это она имела полное право, но вот зазнаваться — это слишком. Кортни умела видеть людей, а потому ценила тех, кто был этого достоин.
