Месть — лучшее лекарство - [5]

Да, наверное, ей нужно съездить к родителям, рассказать о тяжелом камне, который вот уже три года мешает ей жить. У них с Шейном до сих пор нет детей. Врачи только разводят руками и говорят о необъяснимом бесплодии. А Энни каждый месяц с надеждой смотрит на календарь и верит, что в этот раз все получится, ведь бывает же так! Но каждый раз она знала, что ее лоно все так же пусто, и уже почти потеряла веру в чудо.

Темно-зеленые листья усыпали плитки пола. Рододендрон принял почти приличный вид. Оставалось убрать всего пару-тройку листиков.

Если бы у нее была близкая подруга, с которой можно было бы поделиться сомнениями и переживаниями, жить стало бы легче. Но у Энни никогда не было подруг. В детстве ей хватало любви и внимания родителей. Чуть ли не с первых дней жизни Энни они общались на равных, и потому у девочки не возникало потребности в общении и со сверстниками. А миловидной, но ужасно застенчивой девушке было трудно вписаться в шумную студенческую жизнь. Да и о каких развлечениях могла идти речь, если матери оставалось жить не больше двух-трех лет? Врачи уже давно предупредили семью Эмили. Энни хотела проводить как можно больше времени с матерью и отцом, она ведь чувствовала, что после ухода любимой жены Роджер задержится в этом мире ровно настолько, чтобы завершить все свои дела.

Но одно дело родители решили довести до конца, пока еще они оба рядом с дочерью. В доме Саутгемптонов начали появляться молодые перспективные люди. Энни быстро поняла, в чем причина, и не стала сопротивляться. Она внимательно присмотрелась к кандидатам и выбрала Шейна Хэнсона. Он был красив, обходителен и очень похож на отца. Большего Энни не требовалось. Она верила, что, как только священник объявит их мужем и женой, любовь и нежность вспыхнут в ее сердце. Юная Энни так убедила себя в этом, что сейчас, спустя десять лет, уверенно говорила, что любит мужа. Она заботилась о Шейне, вела его дом, делила с ним постель, помогала с делами и даже готовила эскизы новых коллекций, не требуя ни славы, ни признания. Шейн воспринимал все это как само собой разумеющееся. Энни, в первое время после свадьбы довольно настороженно относившаяся к Шейну, быстро почувствовала с его стороны уважение и успокоилась. Большего ей не нужно было. Она ощущала себя хорошей женой, ответственным помощником — и мечтала ощутить себя матерью!

Куст был наконец подстрижен.

Энни положила секатор на место и взяла метелку с совком. В ее оранжерее, как и во всем доме, царил идеальный порядок. Она просто не представляла, что может быть как-то иначе. Конечно, Энни не сама ухаживала за домом, впрочем, она была готова мыть, скрести и оттирать, да и готовить ей нравилось. Но отказаться от прислуги было бы моветоном, да и маникюрша Энни постоянно вздыхала, глядя на испорченную землей и водой работу.

Цепким взглядом хозяйки она окинула оранжерею и осталась довольна. Все было на своих местах, нигде не видно и листочка, ни один сорняк так и не подобрался к ее цветам. Все отлично. Можно вернуться в дом и заняться неотложными делами. В середине апреля Энни всегда приглашала помощниц для горничной, чтобы сделать генеральную уборку.

Она бросила взгляд на часы — горничные должны приехать через полтора часа. Значит, у нее в запасе есть еще как минимум час, чтобы заняться своими эскизами. Она ведь обещала Шейну закончить наброски новой коллекции к понедельнику, а отец научил ее всегда выполнять свои обещания. Да еще и нужно было проследить за тем, чтобы обед сегодня был готов ровно к десяти. Шейн утром предупредил, что задержится.

Энни подозревала, что обед вновь отправится обратно на кухню, в последнее время Шейну часто приходилось обедать вне дома. Бизнес развивался и требовал постоянного контроля. Деловые встречи мужа стали для нее так же привычны, как и его частые отлучки в другие города на переговоры с партнерами. Энни пыталась убедить мужа, что часть ответственности можно переложить на менеджеров и управляющих, но Шейн покровительственно хлопал ее по руке и повторял: «Хочешь быть уверен, что все будет сделано именно так, как надо, сделай сам». Энни тяжело вздыхала и смирялась.

Яркое весеннее солнце заливало оранжерею. Энни решила приоткрыть окна, свежий ветерок не помешает ее растениям. Сегодня будет теплый замечательный день. И все же откуда эта тревога?

Она покачала головой и вышла на улицу. Оранжерея отдельной стеклянной полусферой едва проглядывала в диком, немного запущенно парке за домом. Непримиримая в вопросах чистоты и порядка, Энни почему-то категорически отказывалась привести сад в порядок: вырубить старые деревья, разбить клумбы и поставить в тенистых местах новые скамейки. Все, что она делала для устройства парка, — еженедельно вызывала садовника для стрижки кустов и раз в год рабочих для подновления кирпичных дорожек.

После статичного порядка оранжереи Энни было приятно пройти по тенистому парку, с каждым годом все больше напоминающему лес. Этот парк был заброшенным, еще когда были живы родители, так вправе ли Энни менять что-то?

Энни прикоснулась к старому, покрытому мхом дубу. В детстве она очень любила играть под этим гигантом и осенью собирала желуди, чтобы сделать из них трех счастливых человечков. Потрескавшаяся от времени, ветра и непогоды кора казалась жесткой для тонких чувствительных пальцев. Энни прижалась щекой к дубу и закрыла глаза. Она чувствовала, как в старом стволе с трудом движутся соки, питающие могучую крону и зачатки будущих желудей. Слезинка, предательское свидетельство слабости, скатилась по ее щеке. Энни вздрогнула и отстранилась от дерева. У нее слишком много дел, чтобы жалеть себя. Уверенной походкой, расправив плечи, она поспешила в дом. Нужно еще закончить эскизы.