Майкл Шейн в ластах и с аквалангом плыл в прозрачной золотисто-зеленоватой воде, погружаясь на дно близ острова Ки-Гаспар.
На глубине он всегда испытывал ощущение полной свободы и могущества. Никого рядом, никаких долгов и обязательств… А опасности, с которыми он мог столкнуться здесь, под водой, были, не в пример тем, что подстерегали его наверху, бесхитростны и предсказуемы.
Он выпустил веревку якоря, тянувшего его ко дну, и от избытка чувств стал кружиться на месте. Глаза его улыбались под маской. Шейн знал, что подводный мир не одобряет таких кульбитов — они годятся лишь для бассейна, — но раз в жизни можно же позабыть обо всем на свете, наплевать на осторожность; в конце концов, только неопытные ныряльщики ни на минуту не забывают о том, что они люди, хотя и пытаются подражать рыбам, но ему-то, слава Богу, опыта не занимать.
Он рассеянно взглянул на циферблат глубиномера и даже опешил. Стрелка металась, как будто их было две, а цифры расплывались и накладывались друг на друга: механизм был явно испорчен.
Но Шейн слишком уподобился рыбе, чтобы это могло его смутить. Рыбу ведь нисколечко не волнует, на какой глубине она ходит? А он давно не получал такого удовольствия. За последние двадцать четыре часа в него стреляли трижды; двое из стрелявших были уже мертвы, а третий сидел за решеткой.
Да, в такой терапии он действительно нуждался: прозрачная вода, тишь, никаких тебе преступников и вокруг ни души, кроме него самого да рыб.
На него угрожающе надвинулась черная тень. Барракуда! Ух ты, здоровая какая! Пожалуй, с него ростом будет.
Шейн потряс кулачищем перед разверстой пастью хищницы, и та вильнула в сторону. Над ним (или под ним — смотря откуда взглянуть) извивалась волнистым пятном медуза.
Шейн уклонился от небольшого, упорядоченного косяка рыб-мечей, но тем не менее произвел на них впечатление разорвавшейся бомбы: мечи бросились врассыпную. Если верить картам, подводные рифы в этом месте находятся на глубине восьмидесяти футов, с сильным обмелением к востоку. Но Шейн рассчитывал набрести на какую-нибудь впадину, чтобы опуститься на сотню футов, а то и глубже. Он по опыту знал, что, как только преодолеешь барьер в сто футов, мир открывается перед тобой в новом невиданном измерении. Монотонное жужжанье воздуха в баллонах почему-то глухо отдавало в виски. Но, как ни странно, Шейна это не раздражало. Просто он переутомился, или перепил, или недоспал; едва он достигнет ста футов, неприятное ощущение исчезнет, а зрение наверняка прояснится.
Здесь же, на мели, с ним творится что-то непонятное: золотистый оттенок воды постепенно сменяется густо-фиолетовым, словно кто-то пролил чернила. И в этом чернильном сумраке к нему стремительно движется какая-то рыбина.
Хотя нет, это не рыбина, отметил Шейн, приглядевшись, это сирена в белом бикини. Она подплыла поближе, и хвост превратился в ласты: это всего лишь женщина.
Длинные белокурые волосы колышутся, точно водоросли; черты лица скрыты бликами света, играющими на стекле маски. Но как же она спустилась на такую глубину без акваланга? Может, все-таки сирена? Шейн решил опять свериться с глубиномером и теперь вместо двух стрелок увидел совершенно пустой диск.
Повторный взгляд на фигуру в бикини убедил его в том, что с такой спутницей погружение будет гораздо интереснее. Одним броском он вытолкнул вверх свое мощное тело.
Сирена покачала головой: видимо, она вовсе не собиралась составлять ему компанию. Фигура у нее великолепная и губы тоже, но плавников все-таки нет. Впрочем, неважно: у него на двоих воздуха хватит; существует специальная техника подводного плавания вдвоем с одним аквалангом, и он, Шейн, знает, как это делается.
Он часто задышал, и свет в глазах медленно померк, как огни рампы. Шейн вытащил загубник, чтобы предложить ей, но девушку это, кажется, еще больше рассердило. Из-за маски трудно сказать, да и со зрением у него что-то неладно, но она вроде бы нахмурилась, а потом и вовсе повела себя странно: подплыла, схватила за пояс, потянула за собой.
Еще немного — и эта своенравная незнакомка разрушит все его блаженство. Как прикажете ее понимать? У этих масок есть один недостаток: они мешают общению. Что ж, если она не желает погружаться с ним — ее дело, он и один не пропадет.
Энергичное движение ласт — и вот он уже для нее недосягаем. Тогда девушка схватилась руками за горло, поплыла вверх и вскоре растворилась в неверном мерцании воды.
Шейн выпрямился, медленно поводя руками. Черт возьми, в этой причудливой игре света что-то есть! Унылое постоянство дня и ночи порой надоедает, а здесь они как бы дополняют друг друга.
Интересно, на большей глубине этот эффект сохраняется или нет? Однако он не торопился продолжать погружение: вдруг сирена все-таки передумает?
