Внезапно начинают двигаться стулья, шуршать по полу десятки подошв, и гул возбужденных мужских голосов заполняет небольшое помещение. Наиболее прыткие из присутствующих бросаются к коренастому чернявому мужчине среднего роста, на губах которого играет дружеская улыбка. Он пожимает все протянутые ему руки с таким выражением, будто для него это немалая честь. Сквозь частокол голов я ловлю его короткий взгляд и лаконично киваю в ответ: все хорошо, сейчас выхожу. В тот же миг ощущаю на себе цепкий взгляд Сергея и улыбаюсь ему, однако это проявление дружеских чувств остается им незамеченным. Что же, грех было бы обижаться: в такие минуты он не имеет права отвлекаться на посторонние вещи.
Наверное, многие в этом зале считают себя неординарной личностью. Хотя бы в том смысле, что занимается не только личными или семейными делами, но и стремятся решать более общие проблемы, волнующие общество. Однако основные их претензии на хотя бы какое-то место в истории связаны сегодня только с одним человеком, которого они уверяют в своей поддержке: кто финансовой, кто — организационной, кто — просто дружеской. А он — светлая голова, несокрушимый борец с несправедливостью, последняя надежда нации должен прийти, чтобы изменить жизнь к лучшему, поднять экономику, науку, культуру, обеспечить стране место в содружестве сильнейших. А чтобы все это стало реальностью, необходимо сперва выиграть здесь, в регионе, на обочине широкой политической дороги.
И он сделает это, он просто обязан это сделать! А что же остается мне? Мое задание — доставить его в любое место в любое время дня и ночи с максимальной скоростью при максимальной безопасности. Это просто необходимо ему, и я рад, что, вопреки всему, выполняю свои обязанности почти безупречно. Хотя главная моя миссия состоит сейчас совсем в другом.
Я должен его убить…
Мой мощный серый BMW довольно урчит, подминая под себя бесконечную ленту дорожного полотна. Наслаждайся, друг, пока есть возможность, ведь скоро придется свернуть с трассы на проселок местного значения, и тогда ты поймешь, где зимуют раки, а также твои менее счастливые соплеменники. А вместе с ними и мои.
— Богдан Николаевич, зачем Вам нужна эта задрипанная деревня? спрашиваю шефа, который сосредоточенно всматривается в даль.
Он долго молчит, не сводя взгляда с голубого «Мерседеса», медленно вырастающего перед нашими глазами.
— Ты знаешь, просто хочется сделать людям что-нибудь приятное, отвечает наконец. — Возможно, это будет моим единственным добрым делом для них. Особенно, если меня изберут.
Маневрируя среди роскошных луж и куч щебня, которые с давних пор медленно расползаются в ожидании очередного светлого будущего, я размышляю над тем, что он, наверное, прав — хотя бы в том, что это будет добрым делом.
Откровенно говоря, раньше я был убежден, что в селе мало кто придет на такую встречу. В городе, например, простой народ все предвыборные мероприятия имеет глубоко в носу и, за исключением небольшой политически заангажированной части, откровенно их игнорирует. На подобные представления там ходят (или скорее ездят) в большинстве своем те, кому от этого что-либо зависит. И поэтому я был очень удивлен, когда, впервые побывав на встрече шефа с селянами, обнаружил заполненное до отказа помещение небольшого клуба. Хотя, чему здесь удивляться: лишенные каких-либо развлечений, кроме телевизионных, эти люди стремятся собственными глазами увидеть знаменитость, о которой пишут в газетах, рассказывают по радио и телевидению. Такой себе бесплатный цирк…
Мы въезжаем на площадь перед клубом, и я с удивлением замечаю, что мы не единственные гости в этом призабытом цивилизацией месте. Несколько иномарок и микроавтобус явно не здешней прописки наполняют душу чувствами, далекими от радостных. Одна из автомашин кажется мне немного знакомой.
— Пресса, — подсказывает Богдан, перехватив мой взгляд, — «личный друг», как он сам себя величает.
С тяжелым сердцем выбираюсь я из автомобиля. Три наших охранника во главе с Сергеем тоже обеспокоены: если бы знать, взяли бы ещё подкрепление. Один лишь Богдан беззаботно направляется к репортеру, известному своим неприязненным отношением к нашему шефу. И о чем он может разговаривать с таким человеком?
К клубу не спеша подтягиваются участники встречи, преимущественно пожилые люди. Видимо, младших такие мероприятия интересуют значительно меньше. Селяне на первых порах подозрительно осматривают наш небольшой автопарк, но в конце концов приходят к выводу, что так и надо. Кто бы и меня убедил в этом?
В конце концов всех, кто ещё остался на улице, приглашают в просторный и потому полупустой кинозал с предусмотрительно снятым экраном. На сцену, где расселась местная элита вместе из Богданом и Сергеем, меня, конечно, не приглашают, но как лицу, достаточно приближенному, предоставляют место в первом ряду. Здесь же пристраиваются оба охранники, по разные стороны от центрального прохода, а также репортер с диктофоном в руках. Краешком уха я слышу за спиной женские голоса: «Ты смотри, он совсем, как в телевизоре», но основное мое внимание приковано к группе явно не сельских парней у противоположной стены. От одного взгляда на их физиономии сердце начинает ускоряться…
