1
Публикуются на сайте с разрешения правообладателя.
«Люби Россию в непогоду» (2006) Публицистика (М., Вагриус, 2006)
Борис Васильев
ВЕЛИКАЯ ЗАГАДКА ЕВРОПЫ.
Мы – единственный народ в мире, называющий себя прилагательным.
Француз, китаец, якут, чукча – существительные, отвечающие на вопрос
«КТО? ЧТО?», а мы – на вопрос «ЧЕЙ?». Мы, русские, всегда – «чьи-то»,
но – ЧЬИ?
Европа – в тупике. Она не знает, чьи мы, равным образом как и мы –
тоже не знаем – чьи же?
Зато мы знаем, кто мы. Знаем не по книгам, не по преданиям, знаем по
генетическому коду, который заложен в каждом из нас. Мы знаем, что мы –
вечные пограничники.
«Для вас – века. Для нас – единый час
Мы, как послушные холопы,
Держали щит меж двух враждебных рас
Монголов и Европы».
Такие строки мог написать только русский поэт, нервами, кожей, всем
нутром своим чувствующий тяжкий прошлый опыт. Мы – вечные
пограничники. Меж Европой и Азией, меж Востоком и Западом, меж
Исламом и Христианством. Меж скотоводами и земледельцами. Мы – дети
Ноя, стоящие меж Хамом и Авелем, самою Судьбой поставленные на страже
европейской культуры. А
главные
свойства
пограничника,
веками
воспитанные в нем – недоверие и подозрительность. Если солдат сторожит
границы своего государства, то мы ответственны за все границы того мира,
который считаем своим Домом, откуда наши предки вышли для освоения
новых пространств в начале нашей эры.
Это ведь наши предки разгромили римские легионы, не позволив им
продвинуться дальше Румынии. Наши предки растрепали полчища гуннов,
после чего им пришлось осесть в современной Венгрии. Наши дружины дали
первые бои татаро-монголам, после чего они и остались тут, у нас, не
рискнув продвинуться в Европу, имея в тылу русских. Мы остановили в двух
сражениях великого Тамерлана. Мы первыми нанесли поражение войскам
лучшего полководца мира Наполеона. Мы освободили Болгарию и Сербию,
оттеснив Османскую империю на крохотный участок побережья Мраморного
моря. И, наконец, наша армия, поддержанная всем народом, в конце концов
спасла мир от коричневой чумы германского фашизма.
2
Мы и сегодня держим фронт против нашествия мусульманских
экстремистов. Мы, а совсем не Америка со своей безопасной войной в Ираке.
Величие России не в ее пространствах и не в ее богатствах. Величие
России в особой психологии ее народа. Его невероятной стойкости, отваге и
внутренней ответственности за судьбы человечества, который носит
пограничник в своем ранце, как маршальский жезл.
У нас есть Петербург, один из самых красивых городов мира. Отмечая
его трехсотлетие, мы склоняем головы перед гением Петра Великого, жестко,
а порою и жестоко повернувшего Московскую Русь на европейскую дорогу
развития. Вечная ему слава, несмотря на то, что Москва никогда не ставила
ему памятников. И какой же нравственной глухотой надо обладать, чтобы
забыть резню стрельцов на Красной площади, когда кровь ручьями текла в
Неглинку.
Именно поэтому Москва, высоко чтя гений Петра, не могла
перешагнуть через его кровавое злодеяние пред священным для всех русских
Кремлем. Да и на памятнике-то – не Петр Первый, а замечательный актер
Симонов, стоящий почему-то на испанской коравелле. Но мы не знаем
собственной истории, потому что мы – пограничники.
А истинный лик Петра Великого запечатлен на удивительном
памятнике Шемякина в Петропавловской Крепости. И когда я бываю в
Петербурге, я в непременном порядке посещаю Музей Александра Второго и
– Петропавловскую Крепость.
Теперь понятно, почему мы называем себя прилагательным? Да
потому, что мы принадлежим России.
Величие России – в сердцах его народов. Русских и нерусских. В
сердцах вечных пограничников.
1
Публикуются на сайте с разрешения правообладателя.
«Люби Россию в непогоду» (2006) Публицистика (М., Вагриус, 2006)
Борис Васильев
ЛЮБИ РОССИЮ В НЕПОГОДУ.
Во мне нет твердого убеждения, что я должен был написать то, что
написал. Я не историк, не тоеретик, я пожилой русский писатель с военно-
техническим образованием, с болью и стыдом за собеянное,
переполненный тревогой за судьбу несчастного Отечества своего. Я
пытаюсь разобраться в том, что произошло, хочу успеть понять логику
превращения вчерашних революционных романтиков в беспамятных
зомби, еще надеясь успеть поверить, что ничего подобного уже не
повториться, ибо повторение равнозначно гибели.
Я ничего не утверждаю, однако мне кажется, что в наших
рассуждениях о пройденном присутствуют лишь те понятия, которые были
установлены непреложно именно тогда, когда народ наш его
нравственность и культуру ломали на дыбе Великого Террора. Мне упорно
недостает новых гипотез, какми бы наивными они не казались.
Все, что я пишу, пропитано сомнениями. В мыслях своих я все время
твердил «мне кажется» да «я полагал бы», но наши истины нельзя искать
под фонарем. Их постаралиь упрятать во тьме тайн государственных под
грудой заведомой лжи и фальсификаций. И честнее разбить себе лоб в
