Люби Россию в непогоду - [2]

темноте, чем в который уж раз мусолить фальшивые ассигнации фарисеев

и книжников, брошенные ими в оборот для оправдания предательства

самой Отчизны своей. Ведь если культура – «МЫ», то нравственность –

«Я»; если культура вышивает по канве истории, то нравственность – по

деяниям каждого, и так и не создавший алфавита американский индеец

неизмеримо нравственнее всего ученого синклита, создавшего атомную

бомбу.

Кажется, что я впервые испытал бессоницу классе в шестом, когда

открыл, что есть человечество. Не узнал, не понял, а именно открыл, и мой

детский разум перегревался от напряжения.

Я открыл, что любой человек – русский, папуас, негр, китаец,

черный, белый, желтый, старик или младенец, девочка или мальчик – все,

проживая отмерянные им жизни, существуют вечно. Существуют сегодня,

существовали вчера и будут существовать завтра, ибо жизнь каждого есть

лишь листок на вечных корнях единого человеческого рода. И что у

каждого из нас в этой общей пряже есть своя личная нить, которая тянется

из миллионнолетней дали беспрерывно. И когда я представил себе это

2

кружево прошлого, питающее живой водой настоящее, когда вспомнил о

нашествиях и набегах, о войнах и восстаниях, походах и поражениях, о

морах, гладах и пожарах, ощутил ужас и восторг одновременно, голое

существо, не имеющее ни когтей, ни клыков, ни стремительного бега, ни

физической мощи не просто выжило в беспощадной борьбе за

существование, но смогло стать сильнейшим среди живого, вырваться из

неласковых объятий природы, объединиться духом, а не потребностью в

пище, построить города и государства и стать Человечеством. На это ушли

сотни тысяч лет, но за это же время медведь остался медведем, лев – львом,

олень – оленем, и только человек восершил восхождение. Древние не

могли объяснить этого феномена, почему и сняли сам вопрос, объявив

человека преисполненным Духа Божия. Гениальное прозрение предков не

следует оспаривать: человек смог стать человеком, только опираясь на

духовность. Мучительно медленно пращуры наши складывали стену,

отделившую их от лютых зверей, создавая «озонный слой» вокруг себя,

чтобы обеспечить потомкам сферу существования. И каждое последующее

поколение, приняв эстафету, заново наращивало этот слой, понимая, что

прорыв его вновь поставит людей лицом к лицу с мировыми стихиями,

вырваться из-под воздействия которых второй раз уже не удасться.

Эта стена, отгородившая человечество от произвола стихий, этот

«озонный кокон», в котором оно живет и развивается и может развиваться

и жить только в нем, есть нравственность. Уровень ее не зависит от уровня

культуры ни нации, ни отдельного человека: в отличие от культуры

нравственность оставляет не памятники, а саму память. А памяти нельзя

обучиться, ее невозможно вызубрить, ее, наконец, нельзя разложить на

правила, параграфы, пункты, разъять на составляющие с целью

исследования по частям: охраняемая памятью нравственность существует

по закону живых тел. Она может быть здоровой или больной, высокой или

низкой, ущербной или одухотворенной, но ее не может «не быть», как не

может не быть сердца в живом организме. Единственный способ развития

личной нравственности есть воссоздание памяти, впитывание в себя, в

подсознание основополагающих ее ценностей: в этом для меня основное

значение слов «воспитание личности». Мы забыли о втором

составляющем: мы воспитываем детей, воинов, патриотов, коммунистов,

комсомольцев, пионеров и т.д. , уже привычно не ведая, что воспитывать

следует личность, ибо нравственно воспитанная личность вмещает в себя

все. Но кто-то когда-то сообразил, что личность чрезвычайно опасна для

тоталитарной империи, и лишил понятие нравственности ее личностного

самовыражения. Это было несложно осуществить во всеимперском

объеме, поскольку нравственность лишена вещности, а потому и не

охраняется государством, и тем не менее государство без нравственности –

нонсенс. Даже в проклятое Средневековье нашего века гитлеризм и

сталинщина существовали в определенных – и весьма схожих! –

3

нравственных испостасях, и если нравственность фашизма – дикость, при

которой иноплеменник всегда рабЮ то нравственность сталинской эпохи –

варварство, при котором любой иноверец всегда враг. И нравственность

защищает нас сегодня уже не от природы, а от самих себя. Однако слой ее

столь тонок, столь уязвим, столь подвержен как внутренней коррозии, так и

внешнему окислению, что оно само нуждается в каждодневном

наращивании, накоплении, очищении от скверны. Гибель десятков тысяч

культур в истории должна напоминать нам о нравственности, дабы

однажды не обнаружить ее неожиданного падения. Особенно если

учитывать, что нравственность подчинаяется всеобщему закону энтропии,

и если в мире идет постоянная перекачка энергии от теплого к холодному, в

природе – от живого к мертвому, то в человеческом обществе с недавних