Вот оно — мое последнее завещание, в котором я, Джо Рорк, владелец ранчо «Королевские луга», что расположено в семи милях к югу от города Клис, штат Техас, будучи в здравом рассудке и доброй памяти, излагаю мою волю.
Суть в том, что ни одна из моих трех дочерей не стоит и доброго слова. Всем троим глубоко наплевать на ранчо, благодаря которому они могут носить все эти модные платья и шляпки, на ранчо, которое их одевает и кормит. Ни одна из них ни единожды не проявила ни малейшего интереса к главному делу моей жизни, без которого не было бы и имущества, которое я теперь передаю по наследству. Я бы им вообще ничего не дал, кроме разве что крепкого пинка под зад, но тогда все, что накоплено за многие годы труда на этой земле, то, чему я посвятил жизнь, досталось бы четвертой и последней из моих жен — Лоле Фидлер Рорк. Она-то уж, по правде сказать, даже и пинка не стоит. От нее я не видел ничего, кроме неприятностей, и она попортила мне жизнь больше, чем любая из женщин, с которыми мне пришлось делить кров.
Тут со мной сидит мой друг и нотариус, Лутер Морланд, так он говорит, что я могу завещать ранчо и все свое движимое и недвижимое имущество бедным и оставить ни с чем всех моих оставшихся в живых родственников, если мне так хочется. Можно, верно. Но ведь это будет чертовски паршивая сделка, не так ли? Разве справедливо, когда человек работает всю жизнь, чтобы облагодетельствовать каких-то нищих бездельников, которые и имени-то его не знают, и нет им никакого дела до того, как он жил и как помер, и уж им-то вообще не дано понять, какая это горькая участь — иметь дочерей, всю жизнь мечтая о сыновьях. Даже если недостойные женщины из этой семьи продадут ранчо и потратят все добытое моим потом и кровью на меховые манто (что скорее всего и случится), то пусть уж тем, кто забьет кол мне мертвому, в сердце, будет хотя бы родной человек, а не чужак!
С самого первого дня своей болезни я все думаю над тем, как распорядиться нажитым, и, кажется, нашел решение. Вот что я скажу, и мои слова — плод не одной недели тяжких раздумий.
Если уж мне выпало выбирать между моими настоящими дочерьми и моей недостойной женой, которая уже сейчас, не дожидаясь моей смерти, вовсю кутит, проматывая плоды моих многолетних трудов, я, наверное, предпочел бы все же моих дочерей — мою плоть и кровь. Они дольше жили со мной и, следовательно, огорчали меня больше, чем Лола. Но мужчина вправе ожидать от своей половины куда больше, чем дает мне моя нынешняя супруга, так что хотя она прожила со мной не так долго, но горя принесла мне не меньше, если не больше, чем любая из дочерей, и изрядно отравила мне жизнь, не дав при этом счастья ни на грош.
Так вот к чему я пришел в результате долгих раздумий, и Лутер говорит, что я могу именно так и сделать.
Я оставляю мое ранчо, мои деньги и все мое движимое и недвижимое имущество моим трем недостойным дочерям, но не просто так: они должны заработать наследство. Им надо доказать, что они ничем не хуже мужчин, кем, будь на то моя воля, они должны были бы родиться на свет. Им придется пожить в моей шкуре и научиться понимать, что такое вести хозяйство, научиться понимать, что значило для меня, Джо Рорка, мое ранчо.
Лутер собирается изложить все мной написанное выше, как это положено по закону у них, у юристов. Ему придется исписать немало страниц, оговаривая все детали. Но это все крючкотворство, а главное — вот оно: сейчас я говорю с вами напрямую, Александра, Фредерика и Лестер. Мои дочери, если хотите получить хоть пенни из моего состояния, знайте, что вам предстоит сделать. Вы, девчонки, должны прогнать стадо лонгхорнов[1] на рынок в Абилин, штат Канзас. Далее, стадо в две тысячи голов откормленных бычков вы обязаны пригнать в полной сохранности — ни одним животным меньше в конце пути. И вы должны работать во время перегона, не просто прогуливаться. Работать, как мужчины, хотя вы и не знаете, каково быть мужчиной.
Лутер объяснит вам все, и он отпустит вам вполне достаточно средств на покрытие расходов в пути: на то, чтобы кормить главного, то есть трейл-босса[2], повара и девятерых погонщиков. Чтобы перегнать такое большое стадо, надо по меньшей мере двенадцать пар рабочих рук, так что вам трем придется возместить троих недостающих. Всего в перегоне примут участие двенадцать человек, не больше. Так что это путешествие отнюдь не будет похоже на пикник, это уж точно. Если кто-то из вас не захочет принять условия и взять на себя часть общей работы и ответственности, тогда пусть и не претендует ни на пенни из наследства.
Если участники перегона не смогут доставить в Абилин две тысячи быков, тогда моя четвертая и худшая жена, Лола Фидлер Рорк, получит все.
Пусть награда достанется победителю.
Если бы Дэл Фриско всерьез относился к слухам, то, судя по тому, что болтали горожане, он мог бы решить, что похороны Джо Рорка — величайшее событие из тех, что когда-либо случались в городе Клисе, если, конечно, не считать войны, которая, впрочем, уже пять лет как закончилась.
Весь бизнес в городе был запечатан так же прочно, как непочатая бутылка виски, и Дэл Фриско пребывал в вынужденном безделье. Никакой работы не предвиделось до понедельника, когда должен был начаться опрос кандидатов на место главного погонщика, трейл-босса. Итак, Дэл стоял на веранде гостиницы и, облокотясь на перила, смотрел на медленно проплывавший мимо катафалк с телом покойного Джо. Следом тянулась процессия — всадники и двуколки, дроги и пешеходы. Создавалось впечатление, что все население графства жаждало своими глазами лицезреть, как Рорка будут опускать в могилу.
