Нью-Йорк,
2 сентября 2004 года
Всевидящее Око — прекрасное, безжалостное и неумолимое — прожигало душу Роберта насквозь. Он безуспешно пытался справиться с дыханием и обуздать охватившую его панику.
«Отдаю себя взамен… Забери меня. Отпусти их…»
Сердце рвалось из груди наружу. Он чувствовал, что настало мгновение, когда либо пан, либо пропал. Миллионы и миллионы человеческих жизней висели на тончайшем волоске.
«Я, твой пленник, возношу тебе молитву…»
Он ничего не видел и не слышал, но чувствовал… Чувствовал тянувшиеся к нему и рыскавшие внутри его невидимые щупальца.
«Прости нам долги наши…»
Паника побеждала, и он не знал, как с ней справиться.
«…якоже и мы прощаем должникам нашим…»
Чужая воля была неодолима, как свет тысячи солнц. Мысли его метались, а он изо всех сил цеплялся за них, пытался направить их в одном направлении, вспомнить свой план… Вниз по Манхэттену, затем в подземку…
«…но избави нас от лукавого…»
Воздух, плотный, как предутренний кладбищенский туман, был напоен чужой, враждебной силой. Молчание, окружавшее его, жгло и кололо кожу раскаленными иглами. Сердце все еще трепетало от усиливавшегося с каждой секундой ощущения надвигающейся опасности, но в то же время знало — отчаянная мольба достигла цели: Око было застигнуто ею врасплох и замерло в нерешительности. И кажется, даже испытало ответный страх.
«Напои мою душу любовью…»
В следующий момент Око вновь прожгло всю его душу насквозь. И он понял, что ларец Злобы… Марифат… пытается познать его. Он все еще таил в себе смертельную опасность, все еще не отказался от дьявольского плана принести в жертву миллионы, но сейчас весь его интерес был обращен на другое.
«Кто ты? Каково твое самое сокровенное желание?»
Он сам выбрал это и оказался здесь по доброй воле. Все, что он делал в последние дни, вело его именно сюда. Он хотел быть здесь, и он был. Страх?.. Да. Жуткий, животный. Он все еще надеялся справиться с ним, загнать глубоко внутрь себя.
«Обрати страх в любовь…»
Перед мысленным взором вспыхивали и гасли картинки самых разных уголков этого города: изящные арки, мрачные туннели, широкие площади и высокие монументы, острые шпили небоскребов, подпирающие небо… Спирали, шестиугольники, числа и звезды… И обелиски, обелиски, обелиски…
«Обрати свое сознание в зеркало…»
Охота началась ровно семь дней назад. И тогда же был запущен обратный отсчет времени, оставшегося до уничтожения всего, что он привык называть своей жизнью.
Он разгадывал один за другим открывавшиеся его взору ребусы, ходил по городу тайными маршрутами, гнался за светом, похотью и страхом. Это была странная игра, напоминавшая интеллектуальную шараду. Он разгадал этот город со всеми его секретами. И проник в лабиринт. До сих пор ему удавалось держаться в полушаге впереди врага…
Как стрелка часов всегда возвращается к началу отсчета, так и он вдруг в конце концов оказался там, где начал.
«Боже всещедрый…»
Он лежал на земле и, изо всех сил напрягая зрение, пытался волевым усилием разогнать окружавший его плотный мрак. Наконец он увидел то, что искал: покрытый тончайшей, похожей на арабскую, золотой вязью и богато инкрустированный барабан, излучавший тусклое свечение. Он все никак не мог сфокусировать на нем зрение, словно глаза его были полны слез… А может быть, барабан существовал в каком-то своем измерении. Четкость его формы скрадывалась, а верхняя и нижняя грани медленно вращались… в противоположных направлениях. Марифат… Он был начинен Злом, которое готово было выплеснуться, сея гибель вокруг…
Он услышал мужской голос, грубый и чужой:
— Роберт…
От неожиданности он вздрогнул, будто от электрического разряда, и сделал попытку отозваться, но в горле пересохло и он не издал ни звука.
Настало время последней схватки. Теперь он был готов к ней.
«…прости его…»
Мысли его наконец подчинились воле и обратились к далекому прошлому.
Кембридж, Англия,
март 1981 года
Роберт бежал, и стук его башмаков отзывался гулким эхом в тумане. Маски были сброшены, и истина открылась ему такой, какой он не ждал ее увидеть. Все вокруг казалось чужим и незнакомым. Мимо проплыли теряющиеся в низко повисших облаках шпили часовни Королевского колледжа — в самих очертаниях древней постройки будто чудилась смутная угроза. Вывески магазинов, тянувшихся вдоль Кингз-перейд, словно были написаны на незнакомом языке. Рисунки и завитушки походили на плод воображения художника, не знающего о существовании человечества. Роберт бежал, не чуя под собой ног.
Перед мысленным взором его вновь предстало ужасное видение — дверь, из-под которой с шипением вырываются языки пламени, танцующие в зрачках невольного зрителя зловещими оранжевыми бликами.
Кровь стучала в висках как бой тамтамов. Он несся вдоль по Тринити-стрит навстречу сгущающейся тьме. Белая карнавальная маска стучала о лопатки, словно мексиканское сомбреро, по ногам били полоскавшиеся на ветру полы шутовского, чародейского плаща.
Часы ударили полночь.
…Искомая дверь находилась в самом конце погруженного во мрак коридора. Он знал, чья это комната. И знал, чем там сейчас занимались. Он не понимал всего, что там происходило, но был абсолютно уверен: если опоздает — все умрут.
