Жизнь начинается внезапно, да и смерть, большинством случаев, является неожиданностью. Некоторые события четко разделяют жизнь на "до" и "после".
Туманное серое утро, словно губка, пропитавшееся влагой, выглядело смурым и скучным, ни как не представлялось трагическим. Разве старый сундук, служивший кроватью, в последнее время укоротился настолько, что ноги отказывались помещаться под куцее скомкивавшееся детское одеяльце. Но это, с посторонней точки зрения, на драму не тянуло.
Темный, продуваемый сквозняками, закуток, от комнаты, где ночевали мать с любовником, отделяла тонкая фанерная дверь. Сейчас за ней скопилась подозрительная тишина. Так тихо эта парочка никогда себя не вела.
— Мама? — Нерешительно подала я голос, переживая, как бы за проявляемое беспокойство не огрести по шее.
Глухая тишина, притаившаяся за дверью, оставалась волнующей. На более решительный стук ответа все равно не последовало.
Толкнув дверь, я заглянула в комнату.
Мать скорчилась, обхватив колени руками. Она выглядела испуганным тушканчиком, пересидевшим в норке нападение хищника. Рядом, на животе, широко раскидав длинные руки и ноги, возлежал полюбовник. Из-под левой лопатки коего дерзко торчала рукоятка ножа.
Крови на постели почти не было. Лишь несколько багряных маслянистых капель окрасили сомнительную белизну простынь.
Мать подняла на меня глаза, полные ужаса, как у ребенка, потерявшегося на улицах большого города.
— Он мертв, — выдохнула она.
Прежде, чем я успела что-то ответить, раскатистым басом ударило по стенам, вдребезги разбивая тишину:
— Кло*йс! Эй, Кло*йс! Хватит ужмо развлекаться! Слышь? Хоть девка и отменная, нам все равно пора двигать отседава. Слышь, чё гуторю-то? Али нет?
Мы с матерью испуганно вжали головы в плечи.
Сначала я увидела ноги. Огромные ноги, не по погоде обутые в меховые унты. Подняв голову, встретилась взглядом с разъяренным троллем. Нет, то, что тролли, в отличие от дроу, есть не более чем выдумка суеверных горцев, я знаю. Но мужик с широченными плечами, по которым вольготно раскидалась окладистая неухоженная борода, с толстой бычьей шеей и выпученными, навыкате, глазами, походил на тролля до невероятности.
Сейчас огромный тролль замер, исподлобья оглядывая открывшуюся панораму.
— Кло*йс?! — В низком трубном голосе проскользнули неуверенные нотки. — Ты — это…ты это чего?
Шагнув к кровати, мужик коротким, заскорузлым пальцем надавил на сонную артерию покойника, переставшую трепыхаться.
— Он чьёй-то не дышит, — обвиняющим тоном протянул мужик. — Эй, ты! — Повернулся он к матери. — Почему мой спутник мертв, а?! Чё молчишь-то?! Отвечай, когда с тобой гуторят! — Мужик, схватив мать за плечи, сорвал её с кровати. Силища в нем была богатырская. По мелочам не растраченная. — Ты убила его? Не отпирайся! Хотела, сволочь, чужим добром поживиться? Сейчас ты у меня узнаешь, как честного человека обирать!
— Ты с ума сошел! — Пыталась урезонить его мать. — К чему мне его смерть?
Возражения только распаляли.
Ухватив за волосы, "благородный" мститель приложил мать головой о стену. Коротко охнув, она повалилась на пол.
Продолжая пылать праведным гневом, "пострадавший" пару раз пнул женщину, мелькая толстыми ляжками.
Когда на пороге возникли две довольно упитанные рожи, я, по наивности, подумала, что они вступятся за нас. Но "рожи" предпочли присоединиться к троллю. Держать сторону слабого редко выгодно, а частенько и не безопасно.
— А ну-ка, ребята, держите-ка шлюху покрепче! — Скомандовал "медведь". — Я её сейчас проучу. Задам перца! А ну, отвечай, красавица, да без утайки, какого демона ты укокошила своего мужика?
Продолжая гоготать, подлец задирал подол ночной рубашки на женщине, не обращая внимания на её отчаянные попытки освободиться.
— Да кто ты такой, чтобы меня допрашивать? — Никогда не отличавшаяся кротким нравом, запальчиво выкрикнула мать. — Отвечу дознавателю. А ты — ступай к Слепому Ткачу!
— Дерзить надумала? — "Тролль", короткопалой клешней ухватил родимую за шею, свел толстые пальцы вместе. — Ты что о себе возомнила, маговская подстилка?
Мать хрипела, тщетно пытаясь разжать безжалостную бульдожью хватку.
Напуганная и возмущенная до крайности, я, наплевав на запреты, применила Силу. Ту самую, что строго-настрого наказывалось таить и прятать. Рой оранжевых искр полетел в мучителей. Магические угольки опалили косматые бороды, кустистые брови, оголяя шишковатые затылки, негуманно лишая вшей законного местожительства.
Распространяя вокруг запах жженой пакли, мужики понеслись по коридору, грузно шлепая сапогами, сопровождая бег диким подвыванием:
— Люди!!! Ведьма!!! Ведьма!!! Пламя для ведьмы!!!
Мать, жадно ловя ртом воздух, держалась руками за распухающее горло. Я испуганно к ней припала.
— Ничего, Оди. Ничего, — пыталась успокоить она меня. — Что же ты натворила, девочка моя? Я же тебя столько раз предупреждала!
— Но что же мне было делать? — заломила я руки.
— Ведьма!!! Ведьма!!! Пламя для ведьмы!!! — Ревела собирающаяся под окнами толпа.
Взгляд матери сделался затравленным, почти безумным:
