Студенты опасны лишь в период экзамена — в любое другое время вялы и малоактивны, от них легко спрятаться, да и жетон сорвать нетрудно. Зеленые они совсем, под цвет собственных жетонов. На фоне оранжевого песка или рыжих скал Последнего этапа издалека видать. Да и убивают они редко, все парализовать норовят, а это шанс.
Другое дело — Выпускники.
Эти убивают всегда. И прятаться от них сложно.
У моей нынешней подопечной с номером 3-1-6 — оранжевый жетон выпускницы. И сегодня — Экзамен.
Потому приближаться не спешу. Выжидаю. Оранжевый жетон… Приоритетная степень. Пять жетонов равны свободе. Редко кому удается. Но сейчас вероятность удачи высока — подопечная повредила ногу и теперь малоподвижна. Моей заслуги нет, сработала одна из стандарт-ловушек. Осталось подождать, пока окончательно ослабеет. При здешней жаре недолго, флягу я ей помог разбить еще в ущелье, заработав двенадцать баллов. Эти баллы пока единственное, что я на ней заработал, очень трудная подопечная. Но жетон компенсирует все. Уйти она не сможет, повреждение серьезное. Притворяется мертвой и выжидает. Но я-то знаю, как трудно убить выпускника. Так что тоже — жду. Оранжевый жетон стоит того, чтобы немного подождать.
* * *
— Что там у триста шестнадцатой?
— Не в этот раз. Сложный перелом левой голени, а до финиша больше ста километров. Увы… — злорадная улыбочка и полный притворного сочувствия голос.
Все правильно, отличниц не любят. А у диспетчера, к тому же, две желтые полоски на левом плече — память о двух неудачных попытках. Пересдать в этом сезоне ему не светит, только и радости осталось, что позлорадствовать. Противно. Но он прав — перелом голени не оставляет ни единого шанса. Меньше трех суток на сто километров по пересеченной местности, а еще ведь надо тащить тяжеленный деструктор и отстреливаться от экзаменаторов. Не успеет, даже если будет ползти без перерывов на отдых и сон.
— Как она умудрилась? Ведь лучше всех шла, с полуторным опережением…
Вопрос риторический, но диспетчер не смог удержаться, осклабился, довольный:
— Пожалела котят, вот и вляпалась. Там единственный безопасный путь — через гнездо, это всем известно, а она обойти попыталась. Самая умная, типа! Нет, ну вот сами скажите — какой из нее ксенобист, если она даже с котенком справиться неспособна?!
Как ни противно, но диспетчер прав опять — никакой. Вернее — мертвый. Тот, кто не способен сдать экзамен по ОБЖ, очень быстро становится мертвым на любой пограничной планете. Экзамен простейший, большинство студентов его вообще за прогулку почитают, просто идешь по спецполигону и стреляешь во все, что движется. Триста шестнадцатая всегда была слишком сентиментальной. Для тех котят я сам программировал внешность — метр в холке у самого маленького детеныша и клыки с ладонь. Чтобы пожалеть такого — надо быть… триста шестнадцатой.
— Жаль. Была лучшей на курсе…
* * *
Она хорошо замаскировалась. А я допустил ошибку. Неправильно рассчитал ее силы. И место укрытия. Теплодатчики не могли помочь, слишком жарко, и датчики движения тоже — она не шевелилась. Слишком много ошибок. Слишком поздно. Слишком близко. Осыпается песок, черное дуло деструктора смотрит в упор, до него меньше метра, а мой парализатор направлен совсем в другую сторону, и нужна доля секунды, чтобы его повернуть…
Не успею.
* * *
— Не может быть…
Смотреть на выпученные глаза диспетчера приятно. Он попросил меня подежурить, пока сбегает перекусить «на десять минут». Вернулся через час, пропустив самое интересное, и теперь не верит собственным глазам.
— Пятикратное опережение норматива… но как?
Поясняю скучным голосом:
— По ровной местности боевые роботы развивают скорость до трехсот километров в час. По пересеченке — сто пятьдесят влегкую.
Диспетчер обиженно морщит лоб. Ему очень хочется признать незаконным установленный только что рекорд и дисквалифицировать таки триста шестнадцатую, которая сумела всех обмануть и сдать ОБЖ при полном отсутствии шансов. Мне его даже жаль. Почти. Настолько обиженным выглядит.
— Но она же нарушила! Никакой техники, правилами запрещено!
Надеюсь, моя улыбка злорадна не менее, чем его собственная час назад.
— Конечно. Никакой техники, принесенной с собой. А все, что они найдут на Полигоне и сумеют использовать… Тут, дорогой мой, никаких ограничений не предусмотрено. Впрочем, прецедентов не было. Боевые роботы-экзаменаторы не поддаются перепрограммированию, а другой техники там нет.
— Но как тогда ей удалось?
Отвечаю все с той же улыбочкой, не колеблясь — у меня был час, чтобы понять. А поначалу я и сам шипел: «Невероятно…» — и стучал пальцами по экрану, словно в надежде сменить картинку. Хорошо, не видел никто.
— Своим бездействием и сентиментальностью она выжгла его причинно-следственную базу. Самую основу — «убей — или будешь убит». Экзаменаторам мы, конечно, выдаем лишь парализующие заряды, но суть от этого не меняется. Она могла убить и должна была убить — и не убила. Привычный мир рухнул, установки стерты. И она вписала ему новые.
— Но какие? И как?!
— Какие — не знаю. А вот насчет как… Просто погладив. Как котенка.
