Глава I
ПОСЛЕДНИЙ ПРАЗДНИК
В этот день, 19 мая 1790 года, колокол Ла Пернель звонил с дивным достоинством, возвещая миру о том, что церковь готовилась принять нового христианина.
С высоты своего нормандского акрополя старая квадратная башня с двойным щипцом, казалось, обращалась к горизонтам огромного морского пейзажа. На всей глади окрашенной в синий цвет воды и утреннего тумана, простиравшихся от приземистой колокольни Барфлер до косы Ож, не на чем было остановить взгляд, кроме как на островках Сен-Маркуф, которые, как родинки, выделялись на гладкой щеке Ла-Манша. Божественный лучник, стреляя с портала и целясь на запад, мог бы огородить безукоризненно ровной тетивой бухту Комантэна и устье Сены до Ко, местности, расположенной как раз чуть выше Гавра. Другой же лучник, повернувшись «на север, попал бы своей стрелой на остров Уайт, находящийся на территории Англии, этой старой враждебной сестрицы.
Перезвон старинного колокола, по общему мнению, был громче, чем обычно, словно он предчувствовал, что приближается день, когда ему придется отказаться от своих радостных призывов, день, когда воздавать хвалу Господу пред небесами станет преступлением.
Сейчас же он старался так для того, чтобы оповестить семью Тремэн, что надо поторопиться, что она уже опаздывает на десять минут, а аббат Ля Шесниер ненавидел ждать. Именно поэтому он приказал звонарю подстегнуть свои колокола, хотя новообращенный, готовящийся к обряду крещения, еще не появился на паперти, что само по себе противоречило обычаям.
В Тринадцати Ветрах, соседнем поместье, начинал дуть уже четырнадцатый: ветер паники. В то время как вся прислуга была занята приготовлениями к крещению и герой дня, весь в кружевах и лентах, полностью готовый лежал на руках у кормилицы, гувернантка Элизабет всхлипывала, а ее мать была близка к истерике: малышку нигде не могли найти. Конечно же, ее постоянный сообщник, ее чуть ли не брат, «близнец» исчез, тоже, что отнюдь не было утешительным.
Родившись в один и тот же день и в один и тот же час, один – в замке Варанвиль, другой – в Тринадцати Ветрах, Александр и Элизабет, хотя их дома и находились на расстоянии около лье друг от друга, росли вместе или почти вместе, так как их родители были связаны самыми тесными узами дружбы. Гийом Тремэн и Феликс де Варанвиль знали друг друга с Индии, где они сражались под началом бальи де Сюффрена. Супруги же их, Агнес де Нервиль и Роза де Монтандр, дружили с юных лет, причем Роза постоянно старалась облегчить горькую участь Агнес, которая выпала на ее долю из-за отца – или того, кого считали таковым! – графа Рауля де Нервиль, которого совершенные им преступления привели к трагической смерти.
Дети почувствовали влечение друг к другу, как только научились различать людей в своем окружении. Это влечение выражалось в забавном поведении: всякий раз, как они оказывались вместе, они сначала с восторгом обнимались, потом начинали пререкаться по любому пустяку, но как только дело доходило до того, чтобы сделать какую-нибудь глупость, они тут же мирились. Поэтому, хотя смотреть на двоих трехлетних малышей, степенно шагающих взявшись за руки, было очень приятно, их исчезновение, естественно, сейчас же вызывало волнение.
Именно так произошло и в этот раз, и тревога Белины, гувернантки, была вполне объяснима… Пока она бегала повсюду, как обезумевшая наседка, все общество собралось в большом салоне, украшенном огромными букетами белой сирени. Вокруг обеих матерей и крохотного Адама находились крестная, Флора де Бугенвиль, кузина Розы; ее супруг, известный мореплаватель; крестный Жозеф Ингу, адвокат в Шербурге; мадемуазель Леусуа, старинная приятельница семьи Элизабет и Адама; маркиз де Легаль, местный вельможа, и его супруга. Наконец, несколько друзей из города Валонь, принадлежащих к аристократии нормандского Версаля: шевалье дю Меснильдо, его брат Луи-Габриэль и его свояченица Жанна-Фелисите, старая графиня де Варанвиль и обязательная компаньонка, держательница пузырька с нашатырем, который богатая вдова пускала в ход при малейшей необходимости.
Очень недовольная, Агнес Тремэн призывала на помощь все свое хорошее воспитание, чтобы сдержать гнев, но это было не так-то просто.
– Эта негодная Белина с каждым днем проявляет себя все более и более неумелой,– прошептала она своей подруге.
– Я думаю, что была неправа, взяв с собой Александра, – ответила Роза. – Нам было бы гораздо спокойнее, если бы я его оставила дома с его маленькими сестренками.
– Спокойнее? Элизабет оглушила бы нас своими воплями… А теперь еще и Гийом исчез. Мы должны были бы быть уже в церкви. Господин де Ля Шесниер будет в ярости…
– Это не страшно. Что касается твоего мужа, то он, конечно, ищет наших двух шалопаев.
После небольшой передышки колокол звонил уже с ноткой явного возмущения, когда под восклицания, скорее шутливые, чем негодующие, появилась живописная группа. Гийом, едва сдерживая желание расхохотаться, вел маленьких искателей приключений, которые рядом с его рослой фигурой, худой, но крепкой, казались еще более крохотными. В каком же они были состоянии! Грязные, растрепанные!.. Девочка, обладательница веснушек и пылающей шевелюры медного цвета, волочила за собой с уверенностью ее высочества разорванные кружева от недавно еще безукоризненно белого платья. Маленький мальчик, темный, как спелый каштан, бережно прижимал к сердцу большую желтую кувшинку, длинный стебель которой мягко свисал между его маленьких ножек, обмотанных голубым промокшим шелком. Белина следовала за ними, удрученная свалившимися на нее неприятностями…
