Вряд ли кто-нибудь из вас, читатели, слыхал об ингушах. А если и слыхал, то, может-быть, с этим именем связаны воспоминания о прежних, тяжелых временах. «Ингушами:» у нас в России почему-то называли всех тех кавказцев, из которых вербовали себе стражников русские помещики. Под этим именем действовали представители многих народностей Кавказа и даже не Кавказа, — большею частью, преступный элемент, которому тесно было у себя на родине. Самое имя «ингуш» сделалось своего рода торговой маркой, пользовавшейся большим спросом со стороны помещиков, и во многих местностях России оставило по себе печальную славу. Но к нашим ингушам не могут относиться эти воспоминания. Настоящие ингуши на своей родине, Кавказе, — маленький трудолюбивый народ, выдвинувшийся на одно из первых мест в борьбе за свое свободное будущее. И теперь, когда граждане нашей республики сообща строют свою жизнь, не мешает им поближе узнать всех своих спутников и товарищей на этом великом пути.
В 1919 и 1920–21 годах пишущий эти строки побывал в стране ингушей — Ингушетии[1], видел их повседневную жизнь, обычаи, хозяйство, познакомился с их преданиями, песнями и памятниками старины. Свои наблюдения и впечатления я постараюсь пересказать вам в этой маленькой книжке[2].
Сколько же всего ингушей? Вот первый вопрос, который я жду от читателя и на который точно ответить пока трудно.
— Но, позвольте, ведь, были же переписи, — скажет читатель.
— Переписи-то были, но и ингуш — старый воробей, которого на мякине не проведешь. Задумает администрация проверить списки жителей, чтобы вернее подати исчислить, еще только задумала, — а уже Ингушия знает. И держится крепко «наш народ», как ингуши сами себя называют, — все за одного и один за всех, и не только лишнего не скажут, но постараются из двух одного сделать. И, по данным администрации, ингушей никогда больше 60 000 человек не было (1917 г.). Но вот прослышали ингуши в 1919 году, что местная Народная Управа земельный вопрос поднимает и с этой целью перепись предполагается, — и опять шум идет по всей Ингушии: «смотри, не просчитай». И не только не просчитают ингуши, но всех мертвых и неродившихся прибавят, так что число ингушского населения, смотришь, уже перевалило за 100 000 человек. Поди, разбирайся там переписчик, если стеной стоят ингуши и один против другого слова не скажет. Если мы хотим быть ближе к истине, то возьмем среднюю цифру. Вероятнее всего, ингушей около 75–80 000 человек. «Только-то, — разочарованно протянет читатель, — да ведь это население одного губернского города центральной России. Стоит ли и писать о каких-то ингушах, если их всего 75 000?». Конечно читатель, если бы ингуши жили где-нибудь у нас в России, это была бы едва заметная капелька среди русского населения, которая, наверно, скоро забыла бы свой язык и обычаи, как забывают их мещеряки и мордва в Поволжьи, карелы — в Тверской губернии и прочие. Отдельно писать об ингушах тогда, конечно, не стоило бы. Но живут они на Северном Кавказе, где все население дробится на десятки еще более мелких народов. У каждого — особый язык и обычай, которого они пока строго придерживаются. Издавна населяют эти народы свои горы и «плоскость» (как называют на Кавказе равнину около гор), приспособили к ним хозяйство: земледелие и скотоводство. Русские появились здесь позже, число их не так велико, и многому на новых местах они должны были научиться у местных жителей. Поэтому на Кавказе ни один народ не имеет над другими такого перевеса, как русские в Центральной России, и ингуши, по кавказским понятиям, — народ средней величины, приблизительно такой же, как абхазы, нижние черкесы (адыге), карачаевцы на западном Кавказе, которые теперь пользуются политической и культурной самостоятельностью, образуя отдельные автономные республики и области.
Ингуши занимают на Северном Кавказе центральное место поблизости от административного и культурного центра — города Владикавказа. Рядом проходит знаменитая Военно-Грузинская дорога, отделяющая ингушей от осетин. Кругом расположились народности, превосходящие ингушей по численности: кабардинцы, русские (казаки), чеченцы, грузины с хевсурами и упомянутые уже осетины. Центральное положение дает ингушам многие преимущества даже над более культурными их соседями. Эти преимущества выдвигают ингушей на одно из первых мест во всех крупных политических и культурных движениях, охватывающих Северный Кавказ за последние десятилетия. Для того, чтобы понять значение ингушей в ряду других кавказских национальностей, посмотрим на их отношения к прежней русской власти и казакам и на их участие в революции и гражданской войне на Северном Кавказе.
Сто лет назад один из исследователей Кавказа писал: «Ингуши, менее других наклонные к грабительству, почитаются за добрых и кротких людей». К этому времени ингуши, по их просьбе, уже были приняты в русское подданство, обязались охранять Владикавказ и Военно-Грузинскую дорогу от нападений враждебных русским племен и получили обещание, что земли, занятые ингушами на плоскости, останутся навсегда в их владении. Ингуши сдержали свои обязательства и в 40-х годах прошлого столетия приняли самое деятельное участие в отражении наступавшего на Владикавказ известного борца за независимость горцев Шамиля. Однако, 20 лет спустя часть ингушей из крупных селений у выхода из гор была насильственно выселена, и на освободившихся землях по приказу русских властей расположились 4 казачьи станицы. Таким образом, часть ингушских земель была несправедливо отобрана, и жизнь ингуша сделалась очень тяжелой. Земли, годной для обработки, стало меньше, а кормиться на ней должно было то же число ингушей, что и прежде. Часть из них к тому же была разорена переселением. Если подсчитать всю площадь земли, занятую ингушами, то окажется, что в Ингушии на каждую квадратную версту приходилось 44 человека. А при такой густоте населения с трудом можно кормиться земледелием при низком его уровне, обычном у нас в России. Ингушу же, кроме земли, кормиться нечем: ни кустарных, ни других промыслов он не знает, а фабрик и заводов на его родине нет. Тяжелые условия жизни отразились и на приросте ингушского населения. Ингуши увеличиваются в числе значительно медленнее, чем их соседи — казаки, осетины и кабардинцы, имеющие больше земли и живущие гораздо богаче. Но ингуши не мирятся со своим положением, не хотят вымирать и начинают упорную борьбу с насильниками. Конечно, они не могут действовать открыто, но из «добрых и кротких людей» в короткое время становятся первыми «абреками» (как называют здесь разбойников) на Кавказе. Грабежи и убийства в станицах и даже среди бела дня во Владикавказе, ограбления поездов, организация целых отрядов, вооруженной рукой отстаивавших права ингушей на жизнь и место под солнцем, — все это слишком осязательным и неприятным образом доказывало русским властям и более привиллегированным соседям, что ингуши отнюдь не думают безропотно вымирать. Особенного напряжения достигло положение после революции в 1917 году. И вот казаки решают попугать ингушей и нападают на одно из ингушских селений (Плиево). Нападение вызывает огромное возбуждение по всей Ингушии. Верховые гонцы всюду поднимают народ, и моментально происходит поголовная мобилизация всех способных носить оружие. Один мой знакомый рассказывал, что он с такой стремительностью поднялся прямо с постели и бросился в путь при этом известии, что уже на коне и в дороге заметил, что позабыл обуться. Ингуши объявляют «священную войну» («газават» называют ее мусульмане) казакам, по старому обычаю собираются на всенародное моление на горе Ачим-борз и приносят в жертву белого быка, как приносили когда-то их предки. Сейчас же избирается военное командование, которому беспрекословно подчиняются все ингушские силы. И вот с конца 1917 по июнь 1918 года, т.-е. ровно полгода, Ингушия находится как бы на осадном положении. Всюду вооруженная охрана; патрули осматривают проходящие через Ингушию поезда; все мужское население — с винтовками за плечами.
