Тварь.
Вот ты где, тварь. Совсем немного ошибся, проскочил нужный этаж. Понастроили коробок… Коридоры, переходы и почти везде темнота. Но это как раз хорошо, и красный отсвет заката тоже хорошо, и то, что освещение пока что не включили в полутемных коридорах.
Шевелится. Разевает рот, шевелится. Слабое, беспомощное… розовое, слюнявое, маленькое… мерзость какая…
Меня не обманешь. Ты меня не обманешь, тварь. Вот этой безобидной внешностью, этими крошечными ручками, бессмысленным взглядом.
Потому что я вижу тебя совсем иначе. Совсем. О, я прекрасно вижу – и высокую трибуну, и людское море внизу, и твои руки, воздетые к небу, и вопль толпы, один стотысячный голос, рвущийся из глоток; я вижу, как поднимается этот вопль к точно такому же закату и как становятся тесными улицы, а еще я вижу…
Этих всех тоже не должно тут быть, и виноват в этом будешь ты, потому что ты приведешь их сюда, они твоей волей придут сюда, и они захотят решать, и все вы, все без исключения, решите то, что не нравится мне. Мне – так не нравится.
Я не хочу – непокорности.
Я не хочу – простора.
Я не хочу – сомнений.
Я хочу, чтобы все оставалось как оно есть.
И сейчас я заставлю тебя замолчать. Как и всех других.
…Еще один поворот, и как же хорошо, что можно так двигаться: легко, свободно, без преград и препятствий. Для меня нет дверей и запоров, для меня нет высоты, холода, страха, боли…
Самка, конечно, поднимет визг. Они всегда поднимают визг; безмозглые, тупые, они всегда вопят, они не понимают, что привели в мир; идеальным было бы убивать сразу самок, но, к сожалению, пока не появится тварь, это бесполезно, можно ошибиться, свет, их свет, слишком плохо виден. Пусть визжит, ничего. Пройдет время, и она смирится. Привыкнет. Или сдохнет. Все равно.
Комната. Светленькая милая комната – в самый раз для живой игрушки.
Не видит? Да, пока не видит. Пока я не позволю, и не увидит.
Вот теперь – уже можно.
Знай, тварь, не ты тут хозяин.
Хозяин – я.
А ты – опять опоздал.
Как и все вы, ты опоздал – лет на пятьдесят.
Еще один длинный скользящий шаг, слабый хруст… Иди прочь, бесприютная отныне душа, прочь, вон из этой хилой хрупкой оболочки.
Прочь, пока ты не натворила тут дел!
…Скольжение по теням, все дальше, все ниже – от истошного женского крика, от плача, от голосов, от металлического лязга лифтовых дверей, от запахов, от света; прочь, вниз, в темноту, ласковую и теплую; прочь, прочь, прочь…
До следующего раза – когда придет ощущение, что в уютном и ровном пространстве возникло еще одно такое чудовище… как то, что лежит сейчас в своей колыбели со сломанной шеей.
До следующего свидания…
Часть I
Красный закат Арпея
01. Приятные неожиданности
– Ну и кто есть кто? – правая Джессика прищурилась.
– Давай-давай, – поторопила левая.
– Решай скорее, – правая тряхнула волосами.
– А еще бил себя пяткой в грудь и говорил, что мигом вычислит.
Ри в замешательстве потер подбородок. Крякнул. Обошел обеих Джессик, внимательно всматриваясь. Снова потер подбородок. Решительности у него явно поубавилось, а ведь всего полчаса назад он с чувством легкого превосходства утверждал, что отличит с закрытыми глазами.
– Ри, быстрее, есть хочется, – снова поторопила левая Джессика.
– Ну… ты, – ткнул Ри пальцем в правую.
– А вот и фиг тебе, – ответила Джессика голосом Ита. – Выигрыш отдашь завтра. Натурой.
– Какой натурой? – встревожился Ри.
– Перекопаешь землю под цветы, где я скажу. – Ит вышел из метаморфозы и, не выдержав, наконец-то рассмеялся. – По-моему, получилось неплохо.
– Отлично получилось, – подтвердила настоящая Джессика. – Я на себя как в зеркало смотрела. Кстати, эта прическа мне не идет. Волосы сзади какие-то… – она сморщила нос. – В общем, буду отращивать. Ри, ты не против?
– Господи, конечно не против, о чем ты!.. Ит, ты насчет цветов пошутил, надеюсь?
– Надейся, – покивал Ит. – И не думал даже. Но можешь не переживать, втроем быстро управитесь.
– Втроем?..
– До тебя мы успели поймать Скрипача и Кира, – пояснила Джессика. – Ит, мою кофту и брюки на место положи, пожалуйста.
– Хорошо… Ребята, сделайте доброе дело, помогите Бертику, она там опять решила вытащить фарфор, расставить надо и…
– Сейчас, – Джессика встала.
– Малыш, сиди, я сам все сделаю. – Ри улыбнулся.
– Не морочь голову, – попросила Джессика.
– Я не морочу, но тебе тяжелое поднимать нельзя.
– С каких это пор фарфоровая тарелка стала чем-то тяжелым?!
– Ну мало ли…
* * *
Это замечательное обстоятельство выяснилось месяц назад.
Джессика после нескольких дней раздумий о том, что с организмом явно что-то неладно, ничего не говоря Ри, пошла к Фэбу – хорошо иметь дома собственного врача, да еще такого уровня. Обращаться к кому-то другому ей не хотелось. Честно говоря, она боялась. Сильно боялась.
