Строители невидимых дорог
Крылатые бродяги Мирозданья…
Кружит листвой попутный ветерок —
Чьего-то «Здравствуй» эхо «До свиданья».
На сколько стен пришлось нарваться лбу,
Не знающему слова «невозможно».
Ведь мы же сами выбрали судьбу
Сшивать путями раны бездорожья.
Где меж миров не ходят поезда,
Где жизнь, как на цепи, на месте кружит,
Где ставит крест немое «никогда»
На чьей-то нерожденной крепкой дружбе,
Где ждать устали добрых новостей,
Где редкий день обходится без дрожи, —
Там мы протянем ниточки путей
В пугающе-холодном бездорожье.
Строители невидимых дорог,
Нам петь, не веря мертвому покою,
Сплетать сонеты звезд в один венок
И — чтоб в любую даль подать рукою.
И тает седина на волосах,
И зов сердец услышать так несложно,
И звезды зажигаются в глазах,
Где мы бросаем вызов бездорожью.
Мартиэль
Лоскуты неба разных цветов возникали и исчезали со всех сторон, то и дело сменяясь свивающимися в абстрактные фигуры туманными полосами, на которых изредка можно было рассмотреть леса, поля и озера. Однако любой сторонний наблюдатель при виде всего этого сказал бы только одно — хаос, полный и абсолютный хаос. Понять, что видит перед собой, не сумел бы, наверное, никто. Кроме, естественно, местных жителей, а таковые тут тоже имелись, как ни странно — порой в просветах облаков над туманными полосами можно было заметить небольшой город или поселок. В какой-то момент он мог находиться над головой наблюдателя, а через пару часов под его ногами. Назавтра же вообще мог сместиться под углом куда-то в сторону.
Впрочем, гостей извне в этом странном пространстве не бывало, наверное, миллионы, если не десятки миллионов лет. А местные жители попросту жили своей жизнью на изломанных островках, постоянно меняющих форму, давно привыкнув к такому. Они даже представить не могли, что бывает иначе.
Однако вдруг произошло нечто невероятное — в одной из точек небес, в это мгновение принявшей алый цвет, возникла стремительно расширяющаяся черная воронка, из которой вышел человек, одетый в какой-то рубчатый темно-серый комбинезон. Это был довольно молодо выглядящий мужчина, но молодым он выглядел только внешне. Из его серебристых глаз смотрела бездна тысячелетий, почти бесконечный опыт множества жизней. Незваный гость осмотрелся, хмыкнул и негромко сказал то ли себе самому, то ли еще кому-то:
— Ну и местечко, чтоб мне провалиться! Интересно, тут кто-то живет?
Короткий сканирующий импульс, и на лице среброглазого появилось легкое удивление.
— Надо же, живут, и много. Только в гробу я такую жизнь видал…
Немного помолчав, он задумчиво добавил:
— Кто же это смог сюда прорваться, а? Я — и то едва прошел, а мне опыта не занимать. Но след ведет именно сюда. Знакомый след, после всех нас такой остается. Но не наш при этом! Неужто восьмой наконец-то объявился? Девятнадцать тысяч лет его ждем…
Незваный гость поднял руки, с который пролился буквально поток сканирующих плетений, однако это ничего не дало, поскольку вскоре он с разочарованным видом прекратил бесполезное занятие и недовольно пробурчал:
— Ушел, зараза… Но ничего, парень, — или девка? — никуда ты не денешься, я тебя все равно отловлю…
Питерская погода, невзирая на то, что был еще только конец августа, оставляла желать лучшего, и Артем, разочарованно вздохнув, достал из рюкзака зонт — мокнуть не хотелось, тем более, что он надел легкую замшевую курточку, совсем еще новую, только что привезенную из Франции. Юноша приехал оттуда только позавчера, поскольку после развода родителей жил на две страны — мать вернулась домой, в Россию, а отец остался в Париже. Впрочем, однажды ему довелось прожить целых полтора года в Лондоне, поэтому английский язык Артем знал ничуть не хуже, чем русский и французский. Ему вообще легко давались языки, сейчас он учил испанский, причем чисто из желания прочесть Сервантеса на языке оригинала.
Представив, что послезавтра придется идти в школу, Артем едва не застонал от досады, представив предстоящие бессмысленные разговоры с одноклассниками. Невзирая на то, что он учился в физико-математической гимназии с преподаванием на трех языках, лучшей, наверное, и самой дорогой частной школе Санкт-Петербурга, интересы остальных учеников были, по его мнению, на изумление убогими — развлечения, компьютерные игры, девчонки, до прочая чушь в том же духе. Артем не раз пытался понять зачем они учатся здесь, раз совершенно не интересуются учебой, но так и не понял. Престиж? И только? Неужели никто не думает о будущем, о том, что будет делать в жизни? Странно, но так и было, большинство гимназистов горазды были только на то, чтобы разбрасываться родительскими деньгами, а о том, чтобы хоть что-то сделать самим, никто из них и не задумывался. Осознав это, Артем почти прекратил общение с одноклассниками — ему просто не о чем было с ними говорить, ведь даже книг ни один не читал и не хотел читать. А на него из-за постоянного чтения смотрели как на идиота. И ведь нельзя сказать, что Артем совсем не интересовался играми — интересовался, да еще как, часто играл в космические стратегии. Зато бегалки и стрелялки были ему откровенно скучны.
