Александр был обойщиком старой школы. Он владел высоким мастерством, ему еще была присуща естественная гордость мастера своей работой. Он обсуждал ее только с теми заказчиками, у которых был вкус, которые чувствовали красоту и материала, и работы; всех остальных он отсылал к своим подручным — открыто высказывать свое презрение ему не хотелось.
Мастерская была старая и очень большая, она находилась в подвале, куда вела лестница прямо с тротуара. Работы всегда было много, сам Александр занимался резьбой по дереву и сложной обивкой, более простые заказы выполняли его подручные. Еще не перевелись люди, которым хотелось, чтобы орнамент на мебели был ручной работы, их было немного, но все-таки они были. А как придирчиво они выбирали обивку! Александр не торопил их. Он подолгу серьезно беседовал с ними, обсуждая детали того или другого стиля. Иногда он уходил из мастерской и посещал аукционы или лучшие антикварные магазины, и, куда бы он ни пришел, что-нибудь приобрести или просто молча осмотреть вещи, его всюду встречали как почетного гостя. Кое-что отправлялось к нему на квартиру; мало кто удостоился чести побывать в этом святилище. Квартира Александра находилась на тихой улице в южной части города. Вот уже двадцать лет Александр делил ее со своим лучшим другом Эриком, они оба с одинаковым уважением относились к красивым вещам, которые со временем скопились вокруг них благодаря заботам Александра.
Иногда в рабочее время Александр углублялся в чтение. Он читал классиков, в том числе французских и немецких, но чаще всего русских, которые пленяли его своим неистощимым терпением и внушали чувство несокрушимой прочности мира. Нахмурив густые брови, он читал в рабочее время, уединившись где-нибудь в укромном уголке, вся его коренастая фигура выражала глубокую сосредоточенность, и в эти минуты никто не решался его беспокоить.
Когда пришло время расстаться с мастерской, Александр, тщательно все обдумав, выгодно продал ее. Он забрал домой множество разных образцов: кистей, тесьмы под старину, а также альбомов с образчиками обивок и орнамента. Почти все они уже давно вышли из моды, но между тем были красивы, хотя мало кто в этом разбирался. Примерно тогда же Эрик оставил свой банк и вышел на пенсию. Они спрятали образцы Александра в шкаф и выпили шампанского, чтобы отпраздновать обретенную свободу.
Вначале им было трудно. Они не привыкли целыми днями быть вместе, заняться им было нечем, и это их тяготило. У Эрика болели глаза от телевизора, а Александр любил только многосерийные русские фильмы. Они приобрели стереоустановку и пытались коротать время с помощью кассет и пластинок, которые покупали, если им нравилась упаковка. Их друзья, Яни и Пекка, давали им советы, Александр и Эрик восхищались музыкой, но не любили ее — во всяком случае, не настолько, чтобы ее слушать.
— Выключи, — просил Александр, — музыка мешает мне читать.
Но вообще-то он потерял прежний вкус к чтению — возможно, книги привлекали его, только пока он читал их украдкой в рабочее время.
— Ты даже страниц не переворачиваешь, — говорил Эрик. — Ты чем-нибудь расстроен?
Голос у Эрика всегда был одинаково ровный, добрый и заботливый. Толстые стекла очков скрывали выражение глаз.
— Нет, — отвечал Александр, — ничем я не расстроен. Можешь слушать дальше, если хочешь.
— Это не обязательно, — говорил Эрик.
Квартиру убирал Эрик, он протирал мебель специальным составом и каждое утро пылесосил ковры. Утро было самой приятной частью суток. Открывались окна, и, пока друзья пили кофе и читали каждый свою газету, Эрик придумывал, что он приготовит на обед и на ужин, иногда он спрашивал совета у Александра. Александр смеялся и отвечал:
— Реши сам, пусть это будет для меня сюрпризом. Я знаю, ты меня не разочаруешь.
Эрик шел в лавку за углом или на рынок, который был немного подальше. Иногда они приглашали на ужин Яни и Пекку и все вместе слушали музыку. Но днем время тянулось бесконечно.
Однажды в сентябре Александр начал мастерить игрушечный дом. Впрочем, он еще не знал точно, что это будет. Он сделал маленький овальный столик красного дерева на точеной ножке и два викторианских кресла, которые обил красным бархатом.
— Такие маленькие, а совсем как настоящие, — восхитился Эрик. — И как только они у тебя получились! Жаль, что у нас нет знакомых детей.
— При чем тут дети? — удивился Александр.
— А для кого же ты это сделал?
— Просто взял и сделал, — ответил Александр. — Давай попьем кофе?
Он смастерил шкаф с застекленными дверцами. Смастерил этажерку с точеными балясинами. Стол в гостиной, за которым Александр работал, был застелен газетами, и Эрик пылесосил ковры два раза в день. В конце концов друзья договорились, что Александр перенесет свои игрушки на кухню. Каждое утро Александр, выпив в гостиной кофе, шел на кухню и погружался в работу. Он сделал мягкий диван, а из тонких медных трубочек смастерил кровать, спинка и изголовье кровати были украшены медными шариками. Ему пришло в голову, что матрац к кровати мог бы сделать Эрик, но мастерить матрац трудно, тут требуется большая точность. Эрик же был человек неискусный и разбирался только в цифрах и домашнем хозяйстве. Поэтому Александр ничего не сказал другу и сделал матрац сам.
