Санкт-Петербург. Кронверкский проспект. 15 апреля. 11:45
Нынешняя весна выдалась теплой. За пару дней солнечные лучи сожгли остатки талого снега, ноздреватые кусочки льдистого крошева робко жались в тени у стен домов. Вдоль парапета с веселым журчанием неслись потоки мутной воды, голуби раздували могучие сизые груди и томно урчали. Влажные пролежни стылой мороси быстро высохли, оставляя на асфальте седые пятна. Воздух пах стальной бесполой вязкостью и древесной корой. Неизвестно почему, но каждый год именно такие запахи накрывают северный город холодными стальными ладонями.
Две девушки, взявшись за руки, перебежали дорогу, возмущенно просигналил красный «ниссан-микро», тормоза издали протестующий визг. Одна рыжеволосая, с веснушчатым лицом, будто перецелованным солнечными лучами, другая смуглая, чернявая, похожая на цыганку. Звонкий смех рассыпался в воздухе, как небрежно раскиданные золотые монеты.
Сергей поднял лицо к небу, в носу противно зачесалось, он дважды чихнул.
– Будьте здоровы, ваше сиятельство! – ухмыльнулся Павел, извлек из пакета поллитровку и водрузил ее на ребристую скамью.
Громыхнула пушка на Петропавловской крепости, стая голубей сорвалась с места, подняв кучу пыли.
– Насыпай!
– Сию секунду! Снежинки не успеют коснуться ваших ресниц, сударь!
В прошлом Павел Горовиц был писателем, и речь его изобиловала необычными оборотами. От былого величия сохранились иссеченная седыми нитями шевелюра, вычурная речь и персональный стограммовый стаканчик, который он всегда носил с собой. Сергея раздражала манера собутыльника обращаться к окружающим на «вы», но Павел ему нравился. Разум он не пропил. Однако похмелье не располагало к светской беседе. Литератор проводил девушек задумчивым взглядом.
– Некоторые сцены из нашего быта напоминают фрагменты усеченной киноленты. Видите двери офиса, куда направили стопы эти юные девы? Нынче там находится помещение антикварного салона. Ума не приложу, что таким прелестницам делать в лавке старьевщика?!
– Спят с директором!
– Как это – спят?! – Опухшее лицо писателя негодующе скривилось. Будто лимон сжевал.
– Тебе рассказать, как именно они это делают? Я бы на его месте выбрал рыженькую…
– Стыдоба! Она годится вам в дочери! Но я не о том. Итак, в том самом здании раньше находилась чебуречная. Весьма демократичное место, ваш покорный слуга отведывал там лучший чанах на всей Петроградской стороне! Это нынешние буржуи коверкают русский язык, называя чудесное кавказское блюдо во множественном числе – чанахи! Ни в коем случае! Только чанах! А какую там подавали водочку! – Он мечтательно пожевал тонкими винными губами.
– Если немедленно не нальешь, шею сверну! – Сергей одарил собутыльника широкой улыбкой.
– Грубо, но информативно. – Павел обезглавил бутылку и плеснул в стакан. – Дай бог! – Он смиренно опустил глаза и перекрестил содержимое.
– Поехали! – Авдеев поднес стаканчик к губам, в нос шибануло резким сивушным запахом, рот наполнился слюной. – Дешевая дрянь!
Он опрокинул в рот горчичную жидкость, закашлялся.
– Первый блинок комком, как говорят в народе… – Литератор услужливо пододвинул бутылку с минералкой. – Прошу вас, мсье коллонель!
– Это еще что за хрень?!
– Воинское звание во французской армии. Вроде нашего полковника.
– Перегнул палку, классик! Я – бывший капитан…
– Говорят, бывших офицеров, алкоголиков и уголовников не бывает!
– Врут!
Сергей извлек из пачки сигарету, щелкнул колесиком зажигалки, с наслаждением выпустил изо рта колечки голубого дыма.
– Забавная вещица… Много раз хотел спросить у вас, господин Авдеев. Что начертано на сей зажигалке?
– Фигня…
Авдеев стянул куртку и подставил лицо скупым лучам северного солнца. Кривой причудливый шрам на скуле, похожий на келоидный рубец, порозовел. Горовиц с уважением посмотрел на узловатые груды мускулов, вздувшиеся под тканью футболки.
– Вы не похожи на обычных россиян, Серж! И уж тем паче на нашего брата пропойцу. Я все-таки писатель. Вы не вписываетесь в привычный формат. Для военного чересчур умны, для интеллектуала недостаточно образованны, прошу извинить мою фамильярность. Я видел, как вы мастерски отключили трех брутальных кавказских джентльменов. Такими приемами не владеют боксеры или борцы. Вы больше похожи на персонаж американского комикса, нежели на стандартного гомо сапиенса.
Сергей улыбнулся. У него было жесткое, даже жестокое выражение лица. Свернутый набок нос – юношеская влюбленность в бокс, мускулистая шея и раскачанная трапеция вызывали невольные ассоциации с носорожьим загривком. Но улыбка производила обезоруживающее впечатление. Возле глаз собирались веселые морщинки, белые зубы сверкали так заразительно, что немедленно хотелось рассмеяться вместе с ним.
– Похмелье сегодня нешуточное, трясет с утра. На, погляди, если хочешь! – Он протянул зажигалку.
Павел поднес ее к глазам. Обычная видавшая виды металлическая зажигалка, с затертыми краями и глубокой ямкой на боку. Каллиграфически были выведены крохотные буквы. Писатель близоруко прищурился, но Сергей отобрал зажигалку.
