Юрий Архипов. Предисловие
12 марта 1938 года по дорогам Австрии, самодовольно урча, покатили немецкие танки. Черной тучей нависло над страной слово «аншлюс», означавшее, что Австрию насильственно присоединили к фашистской Германии. Бесноватый фюрер, когда-то не принятый по бездарности в венскую Академию художеств, вернулся в древнюю столицу на коне, то бишь на бронетранспортере. Репродукторы разносили по городам и весям лающий захлеб его тронной речи. Австрийцы внимали ей — кто с показным ликованием, кто с затаенным стыдом и болью за попранную родину.
Тринадцатилетний школьник из Линца Херберт Айзенрайх тоже был на улице и, стоя во взбудораженной толпе, не знал, плакать ему или смеяться. Он не догадывался еще, что в этот день кончилось его нормальное, не организованное гитлерюгендом отрочество. Не догадывался, что искалеченной окажется юность его поколения. Что молодой, первый, самый сильный жар души придется потратить не на любовь и образование, а на муштру и борьбу за выживание в грязных прифронтовых лазаретах, где скопища клопов не дают зажить телесным ранам и где раны душевные вгоняют в отчаяние.
В восемнадцать лет его призвали в армию и отправили на фронт — сначала на Восточный, а после ранения и госпиталя — на Западный. Окопная жизнь с ее близким дыханием смерти, перестрелки, атаки, наступление в Арденнах, недолгий плен, возвращение домой. Типичная для поколения биография. Как и то, что было дальше: жадное наверстывание упущенного в университете, где X. Айзенрайх изучал германистику, репортерская работа в газетах и на радио, первые публикации — очерки, потом рассказы и, наконец, роман.
Так же складывалась, к примеру, жизнь западногерманских коллег X. Айзенрайха — Генриха Бёлля и Зигфрида Ленца. Во многом совпадает у всех троих, кстати, и характер дебюта: их первые романы — «Где ты был, Адам?» Г. Бёлля (1951), «То были ястребы в небе» З. Ленца (1951) и «И в грехе их» X. Айзенрайха (1953) — произведения во многом еще ученические, в них заметна оглядка на литературные образцы, наспех привлеченные для словесной формовки собственного, приобретенного на войне опыта. Они и названы-то цитатно, что продиктовано, конечно, желанием наполнить повествование максимально обобщенным смыслом, но в то же время выдает, так сказать, «книжную» ориентированность.
В названии романа X. Айзенрайха — цитата из Достоевского; эпиграфом к нему служит призыв великого русского писателя-гуманиста «любить людей и в грехе их». Написанный по следам фашистских злодеяний, роман призывает к раскаянию и моральному очищению. В нем еще немало прямых публицистических заявлений, от которых в дальнейшем автор откажется полностью, немало откровенных деклараций типа: «Угрызения совести — вот в чем мир нуждается больше, чем в пенициллине, чем в законах и школах… Это единственное, что может снять с нас вину…»
Героиня романа Виктория Бауман после казни мужа нацистами целиком посвящает себя единственному сыну Валентину. Неожиданно в ее душу закрадывается подозрение, что сына ей подменили в родильном доме. Подозрение крепнет, мало-помалу превращается в уверенность, навязчивую идею, которая пепелит ее сердце. Обезумевшая женщина уже готова убить себя и ребенка, и только случайность спасает ее от этого шага. В конце концов юноша погибает на фронте.
Сама атмосфера романа X. Айзенрайха и рассказанной в нем истории неукоснительно свидетельствует об антифашистской позиции автора. Художественный рисунок здесь еще достаточно нетверд и расплывчат: длинноты сменяются скороговоркой, нет надежного композиционного стержня, так что роман распадается на отдельные, внутренне не связанные друг с другом эпизоды. Начат он длинной, на несколько страниц фразой («под Фолкнера»), однако дальше автор неоднократно сбивается на отрывистый ритм телеграфной, или рубленой, прозы 20-х годов. Тем не менее рука прирожденного писателя чувствуется сразу; острая наблюдательность и нешаблонное владение словом с самого начала принесли X. Айзенрайху успех, достаточный для того, чтобы постепенно освободиться от редакционной текучки и целиком посвятить себя творчеству.
Они снискали ему и поощрительное внимание и дружбу крупнейших австрийских прозаиков послевоенных лет — Хаймито фон Додерера (1896–1966) и Альберта Париса Гютерсло (1887–1973). X. Айзенрайх благоговел перед обоими, видя в них лучших продолжателей классических традиций австрийской литературы, служить которым был намерен и сам. Додерера он вообще считал одним из величайших романистов мира, «такой же могучей вершиной, как Сервантес или Толстой», — так, несколько увлекаясь, напишет он в одном из эссе. Поэтому X. Айзенрайх был счастлив пойти в «мастерскую» Додерера, как в старину начинающие живописцы шли на выучку к великим художникам, и вскоре стал любимейшим учеником прославленного писателя.
Правда, форма развернутого, протяженного романа-симфонии, мастером которой был Додерер [«Штрудльхофская лестница» (1951), «Бесы» (1956)], так и не далась Айзенрайху. Проработав более двадцати лет над романом-эпопеей «Победители и побежденные», исписав около двух тысяч страниц подготовительного текста, он недавно сообщил журналистам, что роман, очевидно, так и не будет закончен: большой жанр отказывается ему повиноваться, оставляя в утешение память о том, что слава не обходит и творцов малых форм.
