Все в жизни рано или поздно заканчивается. И компьютерная игра тому не исключение. Пролетают уровни, тонут в море алой крови биллионы демонов и монстров, а ты, устав от бессонной и напряженной ночи, скатываешься под одеяло, чтобы завтра с опухшим лицом и покрасневшими, как у вампира, глазами, отправиться на работу.
Будильник был для него врагом номер один. Мерзкий звук никогда не радовал Стива, особенно в утро понедельника, когда ему приходилось сломя голову лететь через весь промышленный район, заполненный выхлопами рабочих машин и десятков перерабатывающих комплексов, чтобы ворваться в приторный мир трудового класса, от самого рождения и до смерти обреченного пахать в узкой кабине комбайна-утилизатора.
Так случилось и в этот раз.
Вернее, так происходило всегда. Неделя за неделей, месяц за месяцем и год за годом. В мире, где не было права на собственную волю, где жизнь всего и каждого оказывалась подчиненной стройному и строгому порядку рабочего времени, собственным желаниям было выделено всего несколько часов в воскресенье, где каждый из них тонул в виртуальных мирах. Ярких, помпезных, усеянных красивыми женщинами и горячим солнцем. Они были абсолютной противоположностью того, что царило за окном в этом районе. Мерзкий дым пропадал на веки, никогда по ту сторону окна он не услышал бы вой полицейских сирен, мчавшихся по длинной запыленной автодороге к месту преступления. Никаких бандитов, никаких убийств. Полная свобода действий ограниченная лишь человеческой фантазией и программным кодом. Рай для тех кому осточертела жизнь и вся суета вокруг.
Однако мир был здесь, рядом, и никуда не собирался уходить. Звонок будильника протокольно известил о начале трудовой недели. Встав с постели за несколько минут до звонка, Стив просидел так на одном месте, пока не услышал этот знакомый писк плоского, как блюдце за обеденным столом, будильника.
«Шесть ноль-ноль… Шесть ноль-ноль».
Электронный голос вскоре стих. Наступила тишина. Теперь его день был расписан по минутам. Да что там — по секундам. Он знал куда пойдет в это мгновение, что будет делать, сколько раз проведет зубной щеткой по пожелтевшим от курения зубам, сколько шагов пройдет до кухни, сколько времени займет закипятить чайник и как быстро заварится кофе. Цифры… цифры… цифры. Они были повсюду. Везде. Окружали его. Одиночество привело его к тому, что теперь он фактически перестал общаться с людьми. Благо работа позволяла ему максимально минимизировать контакты с теми, кто для него был просто ходячим скелетом, обернутым в кожаную упаковку. Никаких слов, только числа. Вот и сейчас, глядя как бурлит вода в раздутом чайнике и таймер мерно отсчитывает секунды, Стив знал что машина ошибается в своих расчетах. На доли секунд, но погрешность для него была очевидна и презрение к устройству, так нагло вравшему ему о скором завершении процесса кипячения очень часто приводила его в бешенство.
«Дзинь!»
Все остановилось. Лампочка погасла и вода тут же наполнила небольшую черную пластмассовую чашку горячей жидкостью. Кофемашина последнее время начала вести себя странно: барахлила, когда на то не было никаких причин, выключалась и вообще не доваривала кофе, превращая приятный бодрящий напиток в презренную черную жижу с горьковатым вкусом и отвратным запахом. Однако теперь все прошло как надо.
Монитор в спальне горел ярко-голубым светом. Последний раз он выключал его несколько недель назад, когда решил обновить начинку старой машины и с тех пор это огромное горящее «нечто», заменившее ему и друзей и семью, продолжала мигать едва заметной разверсткой, завлекая к себе и буквально требуя окунуться виртуальный мир безмятежности.
Однако время не терпит отлагательств.
Работа была для него единственным источником заработка. Последним пристанищем для человека, мечтавшего вырваться из промышленной ямы, куда его по воле судьбы занесло еще в утробе матери. С тех пор мало что изменилось, но это как раз таки и вынуждало Стива все чаще думать о побеге. Куда? Да хоть к черту на кулички лишь бы подальше от ада стабильности, царившего прямо у него перед глазами.
На улице его встретили старые знакомые. Коллеги по работе никогда не питали к нему большой симпатии за исключением толстяка Даниэля. Эдакого безобидного мальчика для битья, над которым любили подшутить все кому не лень зная, что никакой сдачи или ответной реакции от него не могло последовать.
Душный воздух почти сразу ударил ему в ноздри. Выбросы заводов давно уже перевалили все мыслимые и допустимые нормы, отчего небо над головами прохожих каждое утро напоминало плотную завесу из черных туч, двигавшихся с севера на юг, будто гонимые самим дьяволом из преисподней. Никто не знал, когда это должно было закончиться — защитники и Гринпис уже как несколько лет не появлялись в этих местах, провоцируя местных промышленников только увеличить производство.
На КПП остановили для досмотра. Двое здоровяков, призванных для такой службы с Внешнего Сектора очень тщательно осматривали каждого, кто проходил на территорию завода. Такому же досмотру подвергались и личные вещи. Все, вплоть до зубочисток, проходило сканирование и уже после выдавалось обратно. После этого длинная колонна серых работников разбредалась в разные стороны. Цеха находились в разных концах огромного промышленного комплекса, отчего многие из тех, кто проработал в этом месте по тридцать, а то и больше лет, могли даже не знать как выглядели рабочие помещения своих друзей и знакомых, просто потому, что идти до них было чуть ли не полтора километра.
