— Вчера я пытался навести порядок в кабинете, — задумчиво изрек Биран, перебирая стопку пергаментов.
— И? — не отвлекаясь от изучения полученной магограммы, уточнила я. То, что у напарника периодически наступают дни чистоты, я поняла давно. Даже смирилась с тем, что после его порядков я по полдня ищу важные улики и свитки на собственном рабочем месте.
— У тебя на столе я обнаружил волосы трупа, измазанные какой-то зеленой дрянью, отрубленный палец великана и завернутый в объяснения свидетеля шоколад.
— И? — повторила я, пытаясь соизмерить пиковые значения с теми, что хранились в архиве. Что-то я упускаю, хотя интуиция подсказывала — разгадка близка. Черт бы побрал этих магов — вечно с ними какие-то проблемы!
— То есть ты полагаешь, что хранить на столе палец великана нормально? — театрально приподняв брови, поинтересовался Биран, облокачиваясь на спинку стула.
— На нем же заклинание заморозки, — неуверенно ответила я, рыская по столу в поисках списка дежурств по отделу.
— Поправка. Держать на столе замороженный палец великана — это вполне себе адекватно?
— Биран, — недовольно отвлеклась я. — Позволь тебе напомнить. Ты уже год работаешь в следственном отделе по расследованию магических и немагических преступлений. Причем работаешь не в управлении, и даже не в центральном околодворцовом районе, где муха без разрешения старшего следователя не пролетит. А в Ландивичево, где срезать кошель у прохожего — то же самое, что и зевнуть, не прикрывая рта. Тут нет понятия «хорошо», «плохо» и тем более «нормально», а отрубленный палец на столе — неизбежность. Особенно, после того, как нам отказались выдавать новое помещение под архив.
— Опять воюете? — в кабинет вошел Эликсанд Дак — наш с Бираном начальник. Вытянув полную шею, он стал что-то выискивать на моем столе. Так вот чей шоколад вчера изъял напарник! Лично я сладкое на дух не переношу с самого детства. А вот полноватый глава отдела вполне походил на любителя сладостей.
— Даже не ищите, — с притворным сочувствием вздохнула я. — У Бирана вчера засвирбело в причинном месте, напал чистотун и все важнейшие улики, включая вкуснейший долорийский горький, отправились в корзину…
— Я ничего не выкидывал! — возмутился напарник, не ожидавший подобной подставы.
— Ну, или своему прожорливому кактусу скормил, — мстительно ответила я. Что уж поделать — этот мерзкий цветок я не любила даже больше, чем порядок на столе и шоколад вместе взятые. — Он у тебя любит улики подъедать.
— Во-первых, Жорж Жоржастик не кактус! — обиженно протянул друг. Спорить с тем, что его нелепый представитель флоры сжирает важные улики, Биран не стал, слишком много примеров было для обратного. — А во-вторых, я сложил все в короб, нижняя полка слева. Шоколад — как раз между образцами кожи утопленника, — ну… того, что местные ундины на дно утянули за долги, — и нескольких объяснений, взятых с леших.
Эликсанд поморщился — он настолько давно находился в должности главы, что об истинной расследовательской деятельности узнавал только из наших с Бираном отчетов. Жорж Жоржастик примерно затаился за стопкой бумаг, шефа он побаивался, потому при нем активно строил из себя обычный цветок.
— Опять воюете, — поморщившись повторил он уже утвердительной интонацией. — Кира, Биран, вы забыли, кто мы?
— Следственный отдел по расследованию магических и немагических преступлений,
— заученно повторил Биран.
— А вот и нет! — торжественно ответил Элик. — На самом деле мы — семья!
— Вы это пытаетесь вдолбить в наши головы на протяжении всего времени, что я тут работаю.
— Кира Форн, — недовольно начал шеф. — Подобное я буду повторять изо дня в день, пока вы не привыкнете считаться с мнением друг друга, уважать интересы, подставлять плечо в трудную минуту…
Мы с Бираном сострадательно переглянулись: подобная лекция могла затянуться и на час, и на два, и на три. А если будем спорить, то заставит писать сочинение на тему «Тысяча и одна причина — за что стоит любить своего напарника». Помнится, к трехсотой меня начала подводить фантазия и пришлось вписывать такие примеры, как: «От него не воняет, как от бедняка, который несколько лет жил на болоте» и «Если бы вместо него моим напарником был Жорж Жоржастик, то было бы хуже». У Бирана я краем глаза подсмотрела такие причины, как: «Во время женских дней она не бегает за мной с штык-вилкой и не обещает проткнуть шею». Правда, потом Биран аккуратно зачеркнул дополнение про шею и вывел его в отдельный пункт.
Нет, нас с Бираном можно было назвать друзьями — даже близкими. Иными и не будешь, когда сидишь в засаде в канализации, а по тебе бегают мелкие склизкие крысята. Мы множество раз прикрывали друг другу спину, частенько проводили время вместе в баре, я даже знакома с его матерью, а он — с моей сестрой. Просто подобный стиль общения сложился с самого первого дня нашей совместной работы. И именно из-за него нашему начальнику постоянно чудится, будто мы терпеть друг друга не можем… Впрочем, недавно Биран высказал идею, что Эликсанд таким образом развлекается.
— … а еще напарники даже ближе, чем супруги! — на высокой ноте произнес Элик, внимательно осматривая кабинет на наличие съестного. Именно из-за него все мало-мальски похожее на еду приходилось хранить в сейфе, формулу магического ключа которого мы якобы забыли еще несколько месяцев назад. Бывает, что на работе приходится задерживаться допоздна, а чапать в таверну в форме, в коей мы обязаны появляться на улицах города в случаях, указанных в уставе, совершенно невесело. И пропойцы тут же петь перестают, и игральные карты мгновенно пропадают со столов, и девушки, еще пару минут назад вываливающие сиськи на стол, а ноги — на чужие коленки, тут же становятся примерными благородными девицами. Не станешь же убеждать ночных постояльцев подобных заведений, что следователи — тоже люди, и если бы не форма, то мы точно так же беззаботно перекинулись бы в картишки и пропустили бы рюмашку-другую.
