Посреди огромной комнаты — большущий глобус. В продаже такого не увидишь, видимо, самодельный. От глобуса к потолку и стенам протянуты стальные струны, гудящие от соприкосновений или сотрясений, как гитарные.
От окна вдоль стен и к потолку тянется система зеркал, экранов, отражателей.
Грохочет, сотрясая жилище, проходящий поблизости поезд, от чего вздрагивают и гудят струны. Маша убирает жилище. Пылесос отчаянно ревет — как может реветь сирена, возвещающая о конце света. Появляется Жолудь.
Взъерошен, разгорячен, торопливо направляется к шкафу, копается в вещах, выворачивает и потрошит карманы, ничего не находит; лихорадочно озирается, лезет на стремянку, достает наверху, на стеллаже какие-то коробочки, потрошит, но и там ничего не находит. Спрыгивает, уходит из комнаты, впрочем, тут же возвращается, выдергивает шнур пылесоса.
Жолудь. Маша!
Маша(пугается). Солнце!
Жолудь. Маша, прости, что мешаю, дай денег. Мне срочно, пожалуйста. Надо, мне надо, надо мне!.. Мне надо. Ты слышишь?
Маша устало опускается на стул, молчит.
Смотри, когда станет поздно, ты пожалеешь!
Маша. Ох, солнце…
Жолудь. Мне нужно. Ты знаешь прекрасно: мне нужно, и нет у меня выхода. И у тебя, между прочим. Между прочим, и ни у кого. Ты сама знаешь, Маша!
Маша. Устала я, если б ты знал…
Жолудь. Что касается жизни — я обо всем позаботился. Ты считаешь, двадцать килограммов картошки не хватит? Пойди, ради Бога, проверь, там, на кухне, в картонном ящике с дырками… Что еще нужно? Маша, целых две бутылки растительных масел! И еще нам на хлеб остается, подумай… Маша, протянем!
Маша(тихо). Надоела картошка, уже тошнит…
Жолудь(быстро). Не успел рассказать: вчера на Садовой видел людей.
Маша(пугается). Каких еще людей?..
Жолудь. Людей! Вообще людей! Ну, людей!
Маша. Напугал…
Жолудь. Я людей, вдруг, увидел, как будто впервые! Словно я не один из них — правильнее, конечно, сказать, из нас — а словно откуда-то со стороны. С какой-то там стороны… Инородцем, пришельцем!
Маша. Правильно ощутил, ты и есть инородец.
Жолудь. …Буквально, Маша, увидел и сразу подумал: как странно! Почему, например, голова у них на плечах, а не как-нибудь наоборот? Росла бы себе откуда-нибудь из-под мышек? Было бы и для головы теплее и безопаснее? Или руки у них? Почему только две руки? Или пальцев на руках — целых пять? Или всего только пять? Все необъяснимо!
Маша. Что тебя развлекает…
Жолудь. Маша, кто мы? Зачем? Ничего же от нас не зависит. Мы ни в чем не участвуем: промокашки, клише. Тискай — как хочешь! Служим какой-то неведомой цели. Чему же мы служим, Маша? Кому?? Ах, растолкуй, Маша, может, и вправду я пропащий дурак. Но я же, действительно, могу их спасти — они же меня не слышат! Даже собственное спасение их не интересует!
Маша. Я тебе уже миллион раз повторяла: ты для них всего лишь еще один спятивший. Непонятно?
Жолудь. Как понять?..
Маша. Просто! Так же, как все остальное. Остальное же ты понимаешь? Столько безумных вокруг — и каждый хочет спасти человечество. На меньшее никто не согласен: именно все человечество!
Жолудь. Но я-то действительно могу. Или тебе уже кажется…
Маша. Им — им! — это откуда известно?
Жолудь. Бог с ними — ты… Ты стала во мне сомневаться? Да? Ответь?
Маша. Кажется, солнце, мы с тобой условились: занимайся, чем хочешь, только меня не трогай. Не хочешь работать — дома сиди. А хочешь — летай!.. (Плачет.)
Он молчит. Кажется растерянным. Опускается на стул. Так и сидят — молча. Она тихо всхлипывает. Наконец, поднимается, включает пылесос, залезает на стул, чистит старый ковер на стене.
Жолудь. Выключи.
Она не слышит.
Выключи, прошу! (Встает, выдергивает шнур.) Ты, возможно, права, наверно, все так! Но я все равно буду мучиться, если эта телеграмма не уйдет. Представь, что именно эта сработает.
Маша. У тебя жалости ко мне… Я уже на всем экономлю. Вчера в автобусе не заплатила. Бегала от контролера. Ты представляешь, скандал? В школу бы сообщили, чему детей могу научить…
Жолудь. Если бы меня услышали, Маша, если бы услышали!..
Маша. …Поймала себя, на улице: в горле пересохло, я всерьез соображаю, могу я себе позволить маленькую бутылочку воды или не могу…
Жолудь. Маша, вспомни, я предсказывал Турцию. Они мне ответили: не надо быть ясновидящим, Турцию трясет что ни день.
Маша. …Устала от нищеты, больше не могу, тяготит…
Жолудь. Индию, Пакистан, ты же помнишь? За два месяца до разослал телеграммы. Президентам! Правительствам! В ООН! И что? Кто их получил? И получил ли вообще? И когда? И почему ни одна живая душа не откликнулась? Маша, ты помнишь? Скажи, ты же помнишь?
Маша. Я унижена, Солнце. И могу думать только том, как унижена.
Жолудь. Но я же говорю, кричу, как умею!
Маша(морщится). Не так громко, голова… Здесь тебя точно никто не услышит. Кроме меня. Одного ты понять не умеешь: дело не в тебе.
Жолудь. В ком? В них?
Маша. Не в них.
Жолудь. Так не бывает: кто-то всегда виноват. Значит — во мне.
Маша. Никто! Так устроено — никто! Тебе понятно?
Жолудь. Нет, Маша…
Маша. Господи, никому ничего не нужно!
Жолудь. Я хочу их спасти!
Маша. Им не нужно!
Жолудь. Но почему?
