Rainy days, rainy days I feel inside of me. Rainy days, in my heart, in my soul, in my mind.
(Ice MC, «Rainy Days», 1991).
Струи дождя, казалось, заполонили весь воздух. Стало трудно дышать, то ли от неимоверного количество влаги, хлещущей с темных небес, то ли от комка в горле, образовавшегося несколько минут назад, да так и застрявшего там. Идущий по вечернему городу сильным рывком головы стряхнул с волос скопившиеся дождевые капли, норовившие скатиться в те места, которые пока им были недоступны. Затем он продолжил свой путь.
Вечер только-только вступал в свои права, хотя темнота окутала город дождевыми облаками уже давно. Идущий не смотрел на часы. Время его не интересовало. Трудно сказать, интересовала ли его даже конечная цель пути, если таковая имелась. Впрочем, по большому городу можно бродить довольно длительное время и без всякой цели. Даже если ближайшие горизонты скрывает холодная пелена дождя.
Фонари уже зажглись. Их фиолетовое сияние мерцало где-то вверху и переливалось в миллионах капель, скользящих около светящихся колпаков. А под ногами расплескались отражения — фиолетовые звезды, перекатывающиеся из одной лужи в другую по мере движения одиночки, шествующего по улице без зонта. То ли улочка была невеликой, то ли время не располагало к присутствию здесь народных масс, но он действительно шел по ней в печальном одиночестве. Впрочем, разве нужен был еще кто-то и ему, и холодному водопаду, и фиолетовому свету фонарей.
Миллионы нескончаемых капель ежесекундно возникали из темноты, проносились мимо лица и падали вниз, теряя свободу и независимость, растворившись в нескончаемых лужах. Звук каждой из них терялся в массе точно таких же и был совершенно неразличим, сливаясь в единый монотонный гул, навевавший тягучую беспросветную, как пелена облаков, грусть. Но было ли печально тому, кто шел сейчас там, среди холодных струй? Мы не знаем.
Глаза въедались взором в почти неразличимые в фиолетовом полумраке капли. Где-то в окнах появлялись электрические огни, но они были сейчас так далеко, что их свет не стоило принимать во внимание.
Лето пролетело и осталось в полузабытом прошлом. Зима, казалось, не наступит никогда. Оставалось все так же двигаться вперед и вглядываться в летящие капли, стараясь ухватить их взором и запомнить, задержать на мгновение. Наконец, струи изогнулись и стали принимать причудливые очертания. Достаточно было очередного резкого качка головой, чтобы видение рассыпалось на ничем не примечательные капли. Но зачем? Он постарался замедлить движение и ступать мягко, по-кошачьи. Он уже знал, что за время приблизилось к нему и готовилось распахнуть невидимые двери в свои владения.
За весь отрезок жизни любому человеку несколько раз предоставляется возможность уйти. Уйти не в небытие, а в иные миры и измерения. Только люди или не видят, или не хотят видеть эти возможности, когда приходит время. Или не желают выполнить условия ухода. Очень несложные условия.
Для него это время один раз уже наступало. Сигнал подавал таймер видеомагнитофона, отключавшийся через равные, с каждым днем сокращавшиеся периоды. Сначала раз в сутки, потом ровно через шестнадцать часов. Потом интервал сократился до четырех. Вся остальная техника в доме функционировала без каких-либо осложнений. И только таймер раз за разом оключался на мгновение из реалий этого мира, а в следующее уже возвращался обратно, мигая четырьмя одинаковыми нулями. Тот, кто шел сейчас сквозь дождь, обратил внимание на странное поведение светящихся цифирок. И в очередной провал, который произошел у него на глазах, в его мозгу возникла картинка. Теперь он знал, куда ему может быть суждено прорваться. Это был яркий мир, плоский, но до невозможности яркий. И реальный. А еще с этой секунды он знал, что требуется для того, чтобы смело шагнуть туда, когда мигание таймера будет идти с периодичностью в секунду. Всего-навсего требовалось не курить ровно три недели. Двадцать один день. И он выбросил все пачки «L & M» и «Marlboro», которые были распиханы по карманам многочисленной одежды.
Сначала все было легко и просто. Его несло на крыльях сознания того, что через три недели закончится нудный круговорот в этом мире. Затем грела мысль, что там его ждет красочная и непредсказуемая жизнь, когда в любой из следующих дней на голову могут свалиться увлекательнейшие приключения. Потом он вглядывался в темноту ночей и представлял, что будет тогда, когда одиночество отступит навсегда и его будет окружать команда верных друзей. Но, как всегда это и бывает, радужные картины растворились в нечетких рассуждениях разума, порожденного реалиями этой жизни. Может ли существовать мир, законы которого не описываются всей мощью науки, поднабравшейся многовекового опыта? Реальна ли жизнь, наполненная приключениями, или там его снова ждет круговорот? А нужен ли он там кому-нибудь в этом ярком и удивительном мире? И, в конце концов, если таймер периодически сбрасывает время, не проще ли его отнести в мастерскую и навсегда избавиться от наваждений нечеткой логики. Красочные картины стали сменяться мрачными раздумьями, переходящими в апатию и депрессию. В один из таких периодов помутненья за три дня до назначенного срока он сорвался и выкурил сразу чуть ли не полпачки. Через полчаса он понял, что таймер продолжает показывать реальное время, не обнуляя значение своих цифирок. Через час он уяснил, что в мастерскую технику нести уже не стоит. Секунда за секундой убегала в вечность, образующую течение времени реального мира.
