На авансцене Николай Александрович Дубравин и Слава Аникин.
Слава. Николай Александрович?.. Вы?! Приехали? Я вас поздравляю!
Дубравин. С чем?
Слава. Вы же… лауреат?
Дубравин. Да, безусловно… Слушай-ка, Слава, тебя никогда не просвечивали?
Слава. В каком смысле?
Дубравин. Рентгеновским аппаратом.
Слава. Было когда-то…
Дубравин. И ничего не нашли?
Слава. Да так… Какую-то ерунду. Пролежал полгода в больнице.
Дубравин. Полгода?!
Слава. Это было давно. В доисторический период. Вернее сказать, в дошкольный…
Дубравин. Неприятное дело! Правда? Нахально разглядывают, какое у тебя сердце, какие легкие. В темноте обмениваются впечатлениями. Ты волнуешься, а тебе говорят: «Не дышите!»
Слава. А зачем вас просвечивали?
Дубравин. Когда открывался этот самый фестиваль научно-популярных фильмов, председателю жюри показалось, что я как-то странно кашляю. Он послал меня к своему брату, знаменитому рентгенологу. Тот просветил и нашел затемнение…
Слава. Где нашел?
Дубравин. В легких. Просветил и нашел затемнение. В жизни все это рядом: свет и тени, лауреатское звание и рентгеновский кабинет… Ты замечал?
Слава. Приходилось.
Дубравин. Теперь кашель прошел, а волнение осталось. Надо исследоваться! Поскольку брат председателя заподозрил…
Слава. Ерунда! Он гостеприимство хотел проявить… Вот моя мама, например, к своему дяде-профессору никогда на прием не ходит: он по-родственному обязательно какую-нибудь новую болезнь обнаружит.
Дубравин. Трогательный ты парень! Кстати, не куришь?
Слава. Нет пока… Вам нужны папиросы?
Дубравин. Наоборот! Хочу предупредить тебя: курильщиков болезни настигают в три раза чаще!
Слава. Ерунда… Кто это высчитал? У мамы, между прочим, тоже подозревали…
Дубравин (перебивая). Трогательный ты парень! Мама твоя в санатории?
Слава. Лечится.
Дубравин. Правильно делает! Я сейчас не о себе думаю… Об Анне Сергеевне! У нее двое детей. Ты понимаешь?
Слава. Двое?! (Считает на пальцах.) Катя…
Дубравин. И я. Поэтому она ни о чем не должна догадываться! Я с аэродрома приехал прямо к тебе… Внизу, в такси, сидят сопровождающие меня лица. Мы сейчас заедем на киностудию. Там будут речи, приветствия… А ты в это время создай у нас дома светлую атмосферу! Мобилизуй для этого песни, танцы, стихи…
Слава (тихо). Я к вашему приезду даже нарисовал кое-что. Так… ерунду, конечно.
Дубравин. Я всегда восхищался обилием твоих творческих увлечений!
Слава. Это как раз отрицательный фактор.
Дубравин. Откуда ты взял?
Слава. Я читал, что рассеянный огонь не приносит победу в бою. Нужен один, но массированный удар!
Дубравин. Мы живем в мирное время… Часа через полтора я приеду домой. Неожиданно! А ты подготовь встречу. Анне Сергеевне и Кате — ни слова! Хотя я знаю твою природную сдержанность. Иногда даже удивляюсь, как она уживается с танцами…
Слава. Противоположные качества ходят по жизни рядом. Вы ведь сами сказали!
Дубравин. Я знал одного бегуна-рекордсмена, который всегда опаздывал на киносъемки.
Слава. Вот видите!
Дубравин (думая о своем). Я и на вашей самодеятельной киностудии заверну сейчас что-нибудь новое… Пусть Анна Сергеевна видит, что я в расцвете творческих сил!
Слава. Вы в самом деле здоровы.
Дубравин. Трогательный ты парень! Ну, я поехал…
Комната в квартире Дубравиных. Анна Сергеевна накрывает на стол. Видно, что она готовится не просто к обеду, а к какому-то торжеству: проверяет «на свет» бокалы, переставляет с места на место тарелки. Делает это нервно, встревоженно.
Анна Сергеевна. Летит на самолете… Раз не сообщил — значит, летит!
Вбегают Катя и Слава Аникин.
Катя. Мы приготовили для папы сюрприз: картины Славы Аникина!
Слава. Просто рисунки.
Катя. Родители дали тебе гордое имя — Слава. Почаще заглядывай в паспорт!
Слава. От этого рисунки не станут картинами.
Катя. Ты скромен за двоих. Поэтому я позволю себе быть нескромной.
Анна Сергеевна (тихо). Хоть этому у него поучись.
Катя. Наречие «хоть» делает твой рецепт неприемлемым. А без «хоть» принимаю!
Катя убегает в коридор. Возвращается с бумажным рулоном который бережно разворачивает и прикалывает к стене.
Ладно… Иду на поводу у авторской застенчивости. Назовем это портретами. Смотри, мама: портреты папиных кинозвезд! Муравей, собака и обезьяна… Ревновать не приходится! Первый его фильм назывался «Стрекоза и Муравей», второй — «Скажи, кто твой друг!..», а третий — «В гостях у предков». Даже названия фильмов подчеркивают, что папа к животным относится не хуже, чем к людям. По-моему, даже лучше.
Слава (тихо). Катюша, притормози!
Катя. Нет, в самом деле… «В гостях у предков»! Кто такие «предки»? Обезьяны! А кто такие «потомки»? Мы с вами! Зачем лишний раз подчеркивать, что не они нам обязаны своим появлением на свет, а мы им? Пойдем дальше. «Скажи, кто твой друг!..» Это о собаках! Смысл, значит, такой: если собака — друг человека, значит, человек заслуживает уважения. А почему не наоборот?
