Миссис Коззолина попробовала суп. Он был ароматный и густой, с легким привкусом чеснока. Она почмокала губами — суп удался на славу. Вздохнув, она повернулась к столу, где готовила равиоли с начинкой из цыпленка. Долгий и жаркий июньской день, кажется, заканчивался — воздух заметно посвежел. На улице смеркалось, и ей пришлось включить на кухне свет.
«Ох уж эти американки, — думала она, раскатывая тесто и кладя на него своими пухлыми пальцами кусочки мелко нарезанного цыпленка. Капельки пота выступили у нее на лбу и над верхней губой, где виднелась тонкая темная полоска усиков. — Планировать роды, чтобы не вынашивать детей летом! Неслыханное дело! У нас на родине, — она улыбнулась, вспомнив молодые годы, — женщины просто рожали. Никому в голову не приходило заниматься каким-то планированием». Она имела все основания недолюбливать американских женщин, поскольку была акушеркой и летом дела ее шли туго, хотя никто не снимал с нее обязанности кормить семерых детей после того, как умер ее муж.
Где-то в глубине дома задребезжал дверной звонок. Она подняла голову и, чуть склонив ее, прислушалась к звуку и пыталась определить, кто бы это мог быть. Ни одну из своих пациенток она не ждала раньше следующего месяца и потому решила, что это уличный торговец.
— Мария, — закричала она, и ее голос отозвался в темном коридоре. — Пойди посмотри, кто пришел.
Из-за постоянного крика на детей и уличных торговцев голос ее сделался грубым и хриплым.
Никто не отозвался на ее крик. Раздался еще один звонок. На этот раз он звучал резко и требовательно. Миссис Коззолина нехотя вытерла руки о фартук и направилась к входной двери через длинный узкий коридор. Сквозь закрашенное окно она смогла различить смутные очертания человеческой фигуры. Миссис Коззолина открыла дверь.
Перед ней стояла молодая женщина. У ее ног на ступеньках лестницы примостился маленький чемодан. Тонкое лицо незнакомки было искажено гримасой боли, а наполненные страхом и мольбой глаза блестели, как у испуганного животного в ночи. Она явно была в положении, и опытный глаз акушерки определил беременность на последнем месяце.
— Вы акушерка? — голос женщины был мягким и немного испуганным.
— Да, мадам, — ответила миссис Коззолина. Она с первого взгляда определила, что перед ней стоит леди. В благородных женщинах есть что-то неуловимое, что остается с ними, даже когда они переживают нелегкие времена.
— Извините за беспокойство, но я впервые в Нью-Йорке и я… — женщина замолчала, и мелкая дрожь прошла по ее телу. Когда она вновь заговорила, ее голос стал более настойчивым. — Настал мой час, — сказала она напрямик, — и мне некуда идти.
Миссис Коззолина на мгновение задумалась. Если она примет роженицу, то Марию придется выселять из ее комнаты чего она терпеть не может. Мария не любит спать со своими сестрами. А может статься, что у незнакомки нет денег; возможно, она и вовсе не замужем. Автоматически глаза повитухи скользнули на руку поздней гостьи. На ее пальце блестело маленькое золотое кольцо.
— У меня… У меня есть немного денег, — превозмогая робость, сказала женщина, как бы читая мысли миссис Коззолины.
— Но у меня нет свободной комнаты, — ответила итальянка.
— У вас должна быть комната, — настаивала женщина. — У меня нет времени искать другое место. Ведь на вашем доме есть табличка «Акушерка».
Миссис Коззолина сдалась. Марии придется спать с сестрами, хочет она этого или нет.
— Входите, — сказала она женщине и взяла ее сумку.
Женщина направилась за повитухой через длинный темный коридор и затем, по лестнице в комнату Марии. В комнате было светло. Она выглянула из окна и увидела ряд трехэтажных домов из коричневого кирпича и мальчика, гоняющего голубей длинным шестом на крыше ближайшего дома.
— Снимите жакет, — сказала миссис Коззолина, — и располагайтесь поудобней.
Она помогла женщине раздеться и лечь на кровать.
— Как давно появились боли? — спросила повитуха.
— Около часа тому назад, — ответила женщина. — Я поняла, что больше не могу идти и мне нужно где-то остановиться.
Миссис Коззолина приступила к осмотру. Женщина нервничала. Она никак не предполагала, что даст жизнь своему ребенку в таких условиях. Раньше ей казалось, что это произойдет в больнице, в родных местах, и возле нее будет Джордж, уверяющий ее, что все будет хорошо; или дома, где присутствие близких, любящих людей вселяет покой. А здесь все было не так. Она немного боялась.
Закончив осмотр, повитуха разогнулась. Женщина была миниатюрной — такой уж она уродилась. Ее ожидали тяжелые роды — проход был очень узкий, и ребенку будет нелегко появиться на свет. Тем не менее в запасе было шесть или семь часов, и, кто знает, может быть, проход расширится. Это всегда было чудом: наблюдать, как на твоих глазах женщина превращается в мать, дающую жизнь новому человеку. Но на этот раз ситуация не предвещала ничего хорошего. Миссис Коззолина была в этом почти уверена, но ее тревожные мысли никак не отразились на ее лице.
— У вас есть еще немного времени, — улыбнулась она женщине. — Не беспокойтесь, все будет хорошо. Я знаю, у меня у самой семеро.
