Земля 2052 год.
— Внимание! Говорит глава Координационного центра Славянской Независимой Республики.
Механических голос, прозвучавший в динамиках, заставил меня оторвать голову от окуляра электронного микроскопа и расстроено вздохнуть. Сколько пафоса! Какая республика? Так, жалкая горсточка бывших политиков, олигархов и случайно затесавшиеся между ними ученые и работяги, которым эти политики и олигархи обязаны собственной жизнью.
Динамик захрипел, запищал, как будто к нему поднесли микрофон, потом звук выровнялся, и я услышала густой бас главы:
— Дорогие сограждане, сегодня двадцатая годовщина со дня страшной трагедии, изгнавшей человечество с лица Земли. Ровно два десятилетия назад наша голубая планета подверглась жестокой атаке из космоса. Целые континенты и океаны были сметены с лица Земли, а все живое буквально испепелила смертельная радиация…
— Интересно, кто ему речи пишет, — пробормотала я, протирая запотевший экран защитного костюма.
— Тише, Карина, — шикнул отец, бросив быстрый взгляд в сторону динамика, — тут везде камеры понатыканы. Хочешь, чтобы тебя признали разлагающим элементом?
Я резко передернула плечами, но промолчала, ведь отец был прав.
Наша лаборатория занималась изучением астероида, упавшего на Землю в 2032 году, и за ходом исследований велся тщательный надзор свыше. Образцом служил крошечный серо-зеленый камешек с разноцветными металлическими вкраплениями и огромным радиационным фоном. Это был единственный экземпляр небесного тела, погубившего человеческую цивилизацию, который достался Славянской республике. Его держали в специальном свинцовом сейфе, но даже через стенки толщиной в две мои руки просачивалось излучение. Правда, как выяснилось в ходе экспериментов, в малых дозах эта радиация не останавливала, а ускоряла деление живых клеток, и потому монстера, случайно затесавшаяся между колб и реторт, буквально за месяц из хиленького росточка превратилась в гигантскую лиану, листья которой достигали метра в поперечнике. Страшно даже подумать, что было бы с нами, если б мы зашли в лабораторию без защитных костюмов!
Глава правительства продолжал толкать речь, к которой я почти не прислушивалась. Мне гораздо интереснее было то, что лежало на предметном стекле. Только услышав«…почтим же память погибших минутой молчания», я выпрямилась. На мой взгляд, минута молчания была слабым утешением для тех, кто погиб из-за халатности своего правительства.
Запищал коммуникатор, я нажала кнопку громкой связи.
— Всему ученому составу лаборатории «С» срочно пройти в отсек для заседаний, — прозвучал манерный женский голос.
— Что на этот раз от нас понадобилось? Не хочу идти, я как раз только что-то новое обнаружила! — на предметном стекле моего микроскопа лежали крошечные кубические кристаллы черного цвета, не дающие мне покоя. — Пап, мы с тобой уже полтаблицы Менделеева нашли в нашем образце, но это нечто совершенно иное. Вещество неорганического происхождения… Я бы сказала, что это теллурид ртути, вот только…
— Колорадоит? Это невозможно, — отец заглянул в мой микроскоп. Он был отличным радиобиологом, можно сказать лучшим из оставшихся в живых, вот только слишком дотошным и недоверчивым. — Идем, нельзя заставлять себя ждать.
— А моя работа?
— Она не убежит. Нам обоим не мешает прогуляться. Была бы мама, она б сказала, что мы здесь уже мхом поросли.
— Мамы здесь нет! — жестко ответила я. — Зато у этих тугодумов из совета очередная заморочка, а нам с тобой — очередная головная боль.
— Такова наша участь!
Отец нажал красную кнопку на панели управления, и лабораторный стол мягко въехал в предназначенную для него нишу. Бесшумно опустился защитный экран из матового кварца, армированного тончайшими свинцовыми нитями. На магнитном замке вспыхнул и погас огонек.
— Иногда я думаю о том, что лучше бы тогда, когда все случилось, мы остались бы на поверхности, — пробормотала я, наблюдая за отцом.
— Не говори глупостей! — он повысил голос. — Давай, пошли уже, а то пришлют кого-нибудь за тобой, например Акихито.
— Нет, только не его!
Тяжелые двери лаборатории медленно разошлись, утопая в стенах. Отец снял защитную перчатку и приложил ладонь к экрану сенсорного замка. Тихо щелкнул зуммер — все, дверь в лабораторию была надежно заблокирована. Теперь следовало позаботиться о себе.
Мы сняли ядовито-желтые костюмы радиационной защиты и сбросили их в специальный коллектор для обеззараживания, а сами в обтягивающих синтетических трико разошлись по боксам с инфракрасным душем. Не знаю как у других, а в Славянском корпусе вода подавалась только два раза в сутки и строго пятнадцать литров на человека. Этого мало, чтобы принять ванну, но вот на душ вполне хватало. У нас же в лаборатории всегда был запас обеззараживающей жидкости, которой мы щедро поливали себя после работы.
Вымывшись и переодевшись в свою одежду, мы с отцом вышли в отделанный пластиком коридор, под низким потолком которого тянулись километры кабелей и коммуникационных труб. Под ногами мягко пружинило виниловое покрытие.
— Пап, а как ты думаешь, мы вообще когда-нибудь выберемся отсюда? — озвучила я свою самую сокровенную мечту. — Я уже не помню, как выглядит небо. Это меня пугает.
