Меня попросили написать предисловие к рассказу «Лучники», вошедшему в эту книгу вместе с тремя похожими историями. И теперь я колеблюсь. Ведь история «Лучников» с самого начала была очень странной; столько подозрительных осложнений в ней обнаруживается, столько противоположных слухов и предположений ее окружают, что я, по правде, не знаю, с чего начать. И надеюсь разрешить все трудности, извинившись за это начало.
Ведь наличие предисловия обыкновенно подразумевает, что текст, который далее следует, очень важен. Если, к примеру, кто-то составил антологию великой поэзии, он может написать хорошее предисловие, оправдывая принципы отбора, вдохновенно указывая здесь и там возвышенные красоты и бесподобные достоинства, прославляя королей, лордов и князей литературы, которым он просто служит как дворецкий. Предисловия, таким образом, должны относиться к шедеврам и мировой классике, к великим, древним и общепринятым вещам; а я здесь представляю свой собственный короткий рассказ, который появился в «Ивнинг Ньюс» около десяти месяцев назад.
Я вижу нелепость, нет, явную ненормальность сложившегося положения. И мое оправдание за эти страницы должно быть таким: хотя сама история ничего собой не представляет, она все же привела к таким странным и непредвиденным последствиям и приключениям, что самый рассказ о них может вызвать некоторый интерес. И к тому же есть некоторые психологические выводы, которые можно сделать из всего случившегося с рассказом, из продолжающихся слухов и обсуждений. Эти выводы, я полагаю, не пройдут незамеченными; итак, начнем сначала.
Это было в минувшем августе, точнее, в последнее воскресенье минувшего августа. Происходили настолько ужасные события, что о них не стоит читать теплым воскресным утром между завтраком и мессой. Но в «Уикли диспэтч» я увидел ужасный отчет об отступлении в Монсе. Я больше не вспоминаю его подробностей; но я не забыл впечатления, которое тогда сложилось; казалось, я увидел раскаленные добела печи мучений, смертей, агонии и ужаса; и посреди адского пламени была Британская Армия. В пламени, уничтоженная им и все же спасенная, рассеянная подобно пеплу и все же торжествующая, замученная и навеки прославленная. Так я увидел наших людей, окруженных сиянием, я отправился с этими мыслями в церковь, и, как это ни печально, обдумывал рассказ, в то время как дьякон возглашал евангельские слова.
Это не был рассказ «Лучники». На самом деле это был первый набросок, «Отдых Солдата». Жаль только, что я не смог написать его так, как задумал. Рассказ как он есть, думаю, куда лучше в творческом плане, чем «Лучники», но рассказ, который сложился, когда синий дым возносился над Евангелием, лежавшим на столе между тонкими свечами… То и впрямь была славная история — подобно всем историям, которые никогда не будут написаны. Я думал о мертвых людях, прошедших сквозь огонь и в огне и встреченных в Вечной Таверне песнями, звоном чаш и вечной радостью. Но каждый человек — дитя своего века, пусть зачастую ему ужасна самая мысль об этом; и наша ведущая религия долгое время считала, что жизнерадостность есть зло. Насколько я знаю, современный протестантизм полагает, что Небеса — нечто вроде вечерней службы в англиканском соборе, вроде службы и проповеди Декана. По-моему, считается, что для оппозиционно настроенных в отношении любых догм — даже самых умеренных — там устроят Курс Этических Лекций.
Что ж, я долго утверждал, что в целом средняя церковь, рассматриваемая как дом проповедей, оказывается куда более ядовитым местом, чем средняя таверна; тем не менее, как я уже сказал, век управляет человеком, скрывая и одолевая его разум, и подлинный рассказ «Отдых Солдата», с его «sonus epulantium in aeterno convivio», был уничтожен в момент рождения и некоторое время спустя был написан ныне существующий рассказ. А тем временем ко мне в голову пришел замысел «Лучников». Теперь об этом рассуждают, намекают и шепчутся во всех возможных кварталах: прежде, чем написать рассказ, я кое-что услышал. Наиболее выразительная из этих легенд также наиболее обстоятельна: «Я знаю точно, что все это принесла ему в машинописном виде „фрейлина“». Дело было не так; и все более неопределенные рассуждения о том, что я слышал некие слухи или намеки на слухи, в равной степени лишены всяких следов правды.
