Похоже, бодрящий пендель от судьбы я получил. Пора ускоряться.
Взгляд зацепился за разумных, терпеливо ожидающих, пока закончу морщить ум в мудрых мыслях. Именно они и подтолкнули к принятию окончательного решения.
– Будем уходить! Искать своё Место! Или спрячемся далеко-далеко! – словно бросаясь в омут с головой, торжественно объявил я. А после добавил, – Давайте завтракать и собираться.
– А предупреждать? – требовательно уточнила доберман.
Вот же липучка... И ведь права – нужно сообщить о надвигающейся беде кому только возможно, а не драпать сломя голову, но риски...
– Предупредим, – не стал спорить с ней я, рассчитывая выиграть время на дополнительное обдумывание ситуации.
Рося согласно тявкнула и от возбуждения навернула несколько кругов по комнатке.
Решение бежать, принятое только что – оно сумбурное, эмоциональное, базовое, краеугольное; рождённое скорее не логикой и здравым смыслом, а внутренним шестым чувством, имя которому «чутьё». Вот только теперь действительно «думать нужно» – как идти и что брать. План необходим, подготовка.
***
... С подбором барахла для дальней дороги проблем не возникло. Это знание у меня отточено великолепно, потому лишнего не возьму. Патроны, спички, запас еды на несколько дней, иголка с ниткой, бельишко кое-какое, фляжка, куртка в скатке, немного разного по мелочи... Долго думал, стоит ли брать с собой золото – насобирал немного, пока с окрестностями знакомился. Подумав – взял. Это теперь вместо денег – может и пригодиться.
Чертыхнувшись, хлопнул сам себя по лбу и бережно уложил чуть было не позабытую подзорную трубу в твёрдом футляре. Так себе вещица, если честно – увеличение всего лишь пятикратное, потом всё расплывается невнятными цветными пятнами, однако вариантов у меня не много – попросту – другая труба, носимая ещё со времён моих партизанских действий вокруг паровоза, не лучше. Такая вот шутка – нашёл два редчайших оптических прибора, и они одинаковые. Зато компактные и надёжные.
Гораздо дольше пришлось подготавливать базу к консервации. Перенёс дрова из уличной поленницы в контейнер; тщательно заколотил пустые вагончики (для двуногих, понятное дело, не преграда, однако от любопытного зверья защита вполне приличная); произвёл тщательнейший осмотр и мелкий ремонт снаряжения; закрыл подвал с сейфами и ангар, спрятав ключи в надёжном месте. Целый день ушёл на эти, казалось бы, будничные мероприятия.
Разумным тоже не давал сидеть без дела. Не потому что их помощь мне была нужна – просто не хотелось, чтобы они оставались один на один со своими мыслями. Вот и гонял их весь день без передышки, точнее не их всех, а лишь Росю с Зюзей. Мурка, следуя кошачьим понятиям о труде, самоустранилась на излюбленную крышу навеса и оттуда посматривала на нас. Как мне казалось – с одобрением.
Собаки усердно собирали по всей территории мелкие веточки, проверяли целость забора, рыли яму под мусор (да-да, лапами и аккуратно), потом её закапывали, утаптывали траву и занимались множеством иных, откровенно ненужных, но важных дел. Цели я своей добился – вымотал четырёхлапых полностью, заставив под вечер обеих помощниц обессиленно рухнуть у навеса от усталости.
Напоследок занялся велосипедом. Завёл себе по случаю железного коня, чтобы пешком не ходить. Старый, рамный, без всех этих новомодных планетарных втулок и насыпных подшипников. Надёжный, как молоток.
Смазал, хоть в этом и не было особой нужды, приделал к багажнику сумку с харчами, пару запасных покрышек, не забыл и про камеры. Этим добром окрестные мёртвые деревни оказались на редкость богаты, знай – собирай по сараям.
Под конец, совершенно умаявшись, собрал своих подопечных и торжественно объявил:
– Выходим завтра на рассвете. Сейчас всем отдыхать. Дорога будет долгой.
А затем прямо в одежде упал спать.
***
...Вот и последнее утро в моём новом доме. Обычное, тёплое, ничем не отличающееся от прошлого или позапрошлого. Природе ведь всё одно – есть я на базе или нет меня. У неё свои планы, свои резоны. Она радуется весне и солнышку, не отвлекаясь на беспокойных людишек, мельтешащих там и сям на её бескрайних просторах.
Традиций не нарушил. После утреннего моциона приготовил завтрак, перемыл посуду, убрал за нами. И только тогда пошёл окончательно собираться. В вагончике спокойно (словно глядя на себя со стороны) навьючил приготовленные с вечера пожитки, окинул прощальным взглядом ставшую родной комнату, и неожиданно зацепился краем глаза за фотографию, приколотую к стене. Ту, единственную, принесённую с собой из родного посёлка. Где мама, папа, сестричка и я.
Накатила грусть. В который раз вспомнились Ольга с Бубликом, смех по вечерам, уютные вечерние посиделки и чёткое понимание того, что мне необходимо спасти тех, кто у меня есть сейчас. Разумных. Свою новую семью.
Неожиданно для самого себя нежно, мягко провёл подушечками пальцев по фото. Без всякой цели, просто захотелось прикоснуться к прошлому.
В ответ словно обдало тёплой волной. И как-то само собой захотелось прижаться к этому кусочку бумаги и выплакать все свои обиды, страхи, сомнения. Как в детстве. И чтобы мама потом погладила меня по выгоревшей на солнце макушке и успокоила:
