Зыбучие пески. Книга 2 - [20]

Жар и дым невыносимы… Еще немного, и я задохнусь.

И тут я ощутила еще чье-то присутствие. Кто-то коснулся моего лица. Меня тянули чьи-то нетерпеливые руки.

— Быстрее! Бежим! Бежим со мной! Я не могу нести вас.

Голос Алисы. И руки Алисы… и меня потащили через раскаленное помещение.

Я лежала в прохладе и слышала голоса:

— Ты в порядке. Ты в порядке.

Затем меня подняли, наверное, в экипаж, потому что потом раздалось размеренное цоканье лошадиных копыт.

— Если бы не Алиса, Господь знает, что было бы с вами, — сказала миссис Линкрофт.

Я лежала в постели; доктор осмотрел меня, прописал успокоительное, и миссис Линкрофт распорядилась, чтобы меня не беспокоили. Алиса, как ангел-хранитель, сидела у постели, полагая, что если она спасла мне жизнь, то ее обязанность и дальше защищать меня.

— Все, что вам нужно сейчас, — это отдых, — продолжала ее мать. — Вы пережили сильное потрясение.

Итак, я послушно лежала в постели и думала о записке Годфри, и о Роме, вышедшей из дому и больше не вернувшейся… и о том, что меня заманили туда, заперли и я могла погибнуть.

Годфри! — думала я и видела его лицо. И одновременно это было лицо Нэйпира… и оба они, смеясь, склонялись надо мной. “Никому не доверяй, — сказал внутренний голос. — Никому и никогда.”

Алиса прошептала:

— Теперь все в порядке, миссис Верлен. Все уже кончилось. Вы у себя дома и в безопасности.

Алиса стала героиней дня. Она даже внешне изменилась и выглядела довольной. Но не только это: она слегка опалила брови и обожгла левую руку, когда сбивала пламя, охватившее мое платье.

— Она выказала удивительное присутствие духа, — отметила миссис Линкрофт с полными слез глазами. — Я так горжусь моей девочкой.

Алиса сказала:

— Я не сделала ничего особенного, на моем месте так поступил бы любой. Я шла в школу взять забытый учебник истории, который понадобился мне для домашнего задания. Какая удача, что я его забыла в то утро! И тут увидела, что горит дом и побежала посмотреть… и услышала, как миссис Верлен кричит…

Джон Даунс, один из садовников в Ловат-Стейси, оказался рядом. Услышав крики Алисы, он бросился за ней следом к домику, но будь один, прибежал бы слишком поздно: он-то и помог Алисе, когда та вытаскивала меня из огня.

— Как раз вовремя, — говорили все вокруг.

— Право слово, миссис Верлен просто сказочно повезло. Что же касается юной Алисы Линкрофт, то она, клянусь, заслуживает медали.

Физически я не пострадала, но еще не оправилась от нервного потрясения и оставалась в постели несколько дней.

Я чудом выбралась из пламени. Алиса спасла мне жизнь. Она сидела у моей постели все эти дни, будто охраняя. Просыпаясь от беспокойного сна, я все время видела ее ясное безмятежное личико. Она сияла и явно гордилась той ролью, которую сыграла в моем спасении.

Но были и проблемы.

Среди приходивших навестили меня Нэйпир и Годфри. Взгляд Нэйпира долго оставался со мной. В нем столько заботы, что одно только воспоминание действовало на меня, как хорошая доза лекарства. Годфри тоже приходил. Годфри… Он был полон внимания, но я помнила, что теперешнее наше свидание явилось следствием записки, которой он зазвал меня в домик.

Он сел у моей постели, и я спросила:

— Почему вы послали мне записку?

— Какую записку? — удивился он.

— В которой просили меня прийти в домик.

Он посмотрел на меня совершенно беспомощно.

— Это страшное потрясение для бедной миссис Верлен, — сказала миссис Линкрофт. — Доктор велел отдыхать несколько дней. У нее бывают… ночные кошмары.

Да у кого бы их не было после такого!

Годфри был совершенно сбит с толку, и, когда я еще раз спросила его о записке, он перевел разговор на другое.

Меньше чем через неделю я оправилась, хотя сны о домике все еще снились: иногда, засыпая, я все еще видела себя в той комнате наверху… запертой… а внизу какое-то чудовище подстерегало меня, чтобы убить. Я кричала, я звала на помощь и от страха просыпалась в холодном поту.

Доктор говорил, что это естественно. Происшедшее явилось для меня сильнейшим потрясением, но кошмары со временем пройдут. Мне следует стараться не думать о том испытании в домике.

Я искала записку, но не могла найти, и опять обратилась к Годфри за объяснениями.

— Я не писал никакой записки, — заявил он.

— Но я видела ее своими глазами. Именно поэтому и отправилась в домик.

Он покачал головой.

Я продолжала раздраженно:

— Она была адресована мне, и в ней сказано, насколько я помню: “Дорогая К., хотелось бы встретиться с вами сегодня в 18.30. У меня есть для вас нечто важное. Г.У.”

— Я никогда не писал такой записки.

— Тогда кто же ее написал?

Он в ужасе уставился на меня.

— Где эта записка?

— Не знаю. Могла оставить у себя в комнате. Или положить в карман… Но сейчас ее нигде нет.

— Очень жаль, — сказал он. — Но вы же знаете мой почерк.

— Это первая записка, которую вы написали. Конечно, я раньше видела ваш почерк, но странное дело, когда я держала записку в руках, мне и в голову не пришло, что ее написали не вы.

— Каролина, если кто-то скопировал мой почерк…

— Если? — взорвалась я. — Вы предполагаете, что записки не было?

— Нет… нет… конечно, нет. — Он выглядел обескураженным. — Но… если… я хочу сказать, что кто-то послал эту записку, чтобы заманить вас в домик.