Звук воды - [7]

— Давно не виделись.

— А что, дома никого нет?

— Мама умерла, а папы никогда нет. Сигэя пошла в магазин.

— Почему ты не в школе?

— Ну и глупый же ты. Сегодня суббота! После обеда школа закрывается.

Кадзуо развернулся, чтобы уйти, но Фусако потянула его за штанину. Слегка склонив голову набок, она смотрела на него снизу вверх и смеялась. Научилась кокетничать на уроках танцев. Это кокетство даже отдаленно не напоминало повадки ее покойной матери. Кадзуо освободил штанину из пальцев девятилетней девочки и крепко сжал маленькую ручку в своей. Рука ребенка затихла в мужской руке.

Кадзуо зашел в дом. Фусако открыла двери гостиной и пропустила его вперед. День выдался дождливый и сумрачный, в комнате горел свет. В углу работала газовая печка. Влажный воздух был пропитан прохладным ароматом, но не духов — тот запах давным-давно рассеялся. На полочке стояла фотография Кирико, повязанная черной лентой. Рядом с фотографией был устроен маленький очажок, в котором дымились благовония.

— Ну-ка, поздоровайся с мамой, — сказала Фусако.

Кадзуо зажег одну из благовонных палочек. Очажок щетинился остатками уже сгоревших цилиндриков, воткнутых в пепел, и было непросто найти свободное место для новой. Пепел слежался и стал твердым, как кость. Палочка, которую Кадзуо безуспешно пытался воткнуть, надломилась. Слом был густо-зеленого цвета. Чрезмерное изящество, будто созданное для того, чтобы сломаться. Кирико на фотографии не улыбалась, но вместе с тем ее лицо нельзя было назвать серьезным. Муж, скорее всего, не знает, какой смысл таит в себе загадочное выражение на лице его жены. Наконец палочка, немного криво, но все же воткнулась. Зажженная, она на мгновение подернулась белым пеплом, а потом сделалась темно-оранжевой. По комнате поплыл запах смерти.

И в этот момент Кадзуо окаменело застыл. Он услышал у себя за спиной знакомый звук. Тихий, выпуклый звук ключа, поворачивающегося в замке.

Он боялся обернуться, но все же обернулся. Спрятав руку за спину, Фусако весело засмеялась.

— Что это ты вдруг дверь запираешь?

— Так ведь мама всегда запирала. И мне не разрешала заходить. Вот я и решила, пока дядя Кадзуо здесь, хоть разочек попробую запереть дверь сама, посмотрю, как это.

Кадзуо устало опустился на стул. Фусако залезла к нему на колени…

Кадзуо вспомнил, как сегодня утром начальник, едва появившись в отделе, сразу же принялся очень громко, чтобы всем было слышно, пересказывать свой сон.

«…Мне приснилось, что я один из тех грабителей, которые ограбили банк Тэйкоку. Представляете? Я — грабитель!» Работники отдела слушали этот рассказ с унылыми лицами, не выражающими ничего, кроме полного отсутствия интереса к чужим снам, и пытались изобразить заинтересованный смех. Кадзуо, который не услышал в этом рассказе ничего смешного, не стал смеяться. На сытом лице мещанина застыла мечта — хотя бы во сне преобразиться в преступника. Благодаря тому, что эти сны — явление весьма распространенное, в обществе все еще сохраняется зыбкое равновесие. И раз уж разговор зашел о снах, то прошлой ночью Кадзуо тоже видел сон. У этого сна было название: «Заветная пивная».

Ему приснилось, что на окраине города открылась Заветная пивная. Что она работает каждый день и открывается в час ночи. Вот Кадзуо идет по городу, час ночи еще не наступил.

Он не знал, как выглядит эта пивная. Он не знал, зачем ее открыли и почему дали ей такое название. Но как бы то ни было, он знал, что должен туда попасть, потому что он один из членов товарищества.

Кажется, он где-то слышал, что Заветная пивная была государственным проектом. Этот странный факт означал, что правительство активно помогает беспорядку воцаряться в городе. Вдобавок ко всему, Кадзуо не знал, куда идти. Он получил приказ прибыть к «ближайшей» пивной. Надо было срочно спросить дорогу.

На улицах хлопали двери — лавки начали закрываться. Свет пробивался сквозь щели в дверях и ложился длинными тонкими линиями на дорогу.

— Извините, не подскажете, где здесь Заветная пивная? — спросил Кадзуо. Из-за того что свет падал сзади, лицо хозяина лавки казалось совершенно черным.

— А вы, стало быть, служите в правительстве, — вместо ответа сказал тот, внимательно всматриваясь в собеседника.

— Да, служу.

Хозяин лавки объяснил ему дорогу и скрылся за дверью. Кадзуо двинулся в путь. Он вышел на окраину города — дальше начинались темные, без единого фонаря, спальные районы. Что и говорить, не самое подходящее место для пивной.

Дорога изгибалась. Над ней носился холодный ночной ветер. Белизна гравия на желтом полотне дороги была единственным ориентиром. Вокруг густо росли деревья, сбоку шел длинный каменный забор. Ни в одном доме не было света, издалека доносился собачий лай.

На каком-то углу он свернул и вышел на темную улочку, посреди которой стоял иностранец. Вернее, это вначале казалось, что он стоит — на самом-то деле он двигался, но не вперед, а, подволакивая ноги, медленно пятился назад. Иностранец не обратил на Кадзуо ровным счетом никакого внимания. Кадзуо поспешил пройти мимо него.

Улочка вывела его к перекрестку в форме буквы Т. Темнота улицы, которая соответствовала ножке буквы, была совсем непроглядной. Кадзуо показалось, что какой-то человек молниеносно нырнул в глубокую темень, словно желая спрятаться от него. Там, где улочка, по которой он пришел, сливалась с темной-темной улицей, виднелись оставшиеся после пожара развалины, окруженные полуразрушенным забором. Пробоина в заборе выполняла роль входа и выхода. Кадзуо не сомневался, что это и есть Заветная пивная.