Звук твоего сердца - [3]

— Кофе будешь? — спросил Алекс, прошлепав по комнате мокрыми босыми ногами. Он явно только вылез из душа: на поясе полотенце, мокрые волосы и сотни брызг, облепивших как стразы его рельефное загорелое тело.

Я приподнялся на локтях.

— Доброе утро. Буду.

— Хорошо, — бесстрастно кивнул он и удалился.

Я принялся рассматривать комнату — старый шкаф, два зеркала, полки с книгами и всяческим хламом, рабочий стол с компом, гитары… Гитары! Две бас-гитары и аж три акустики. Я заинтересованно изучил каждую взглядом, трогать побоялся. Творческие люди такие непредсказуемые, могут и обидеться на вторжение в их частное владение.

Алекс вернулся и молча поставил на тумбочку чашку кофе.

— Ты играешь на гитаре? — заинтересованно спросил я.

— Сам видишь, — фыркнул он, натягивая джинсы.

Я вновь развалился на кровати, придаваясь вальяжности удовлетворенного кота.

— Мало ли, может, ты из пижонов… Накупят всякой всячины и выставляют на обзор, мол, какая красота. А сами ничерта не умеют.

— Нет. Я не из пижонов.

— В группе играешь?

— Да, — Алекс давал понять, что отвечает мне только из вежливости.

— Симпатичная футболка — вновь атаковал его звуками своего голоса, разглядывая темно-синюю футболку с палачом из Silent Hill, которую Алекс успел нацепить.

Он пожал плечами.

— Мне было хорошо с тобой, — тихо произнес я, памятуя о том, что денег на обратный билет у меня нет.

— Я тоже не могу пожаловаться, — Алекс изобразил улыбку и плюхнулся на край кровати.

Оставалось только промолчать.

— Пей кофе, а то остынет, — он кивнул на чашку.

— Ладно, — отозвался я, — С тобой комфортно, не болтаешь лишнего.

— Ты тоже меня вполне устраиваешь.

Я отхлебнул кофе. Он оказался просто превосходным, да и корица в качестве ингредиента порадовала.

— Вкусно? — осведомился Алекс, видимо жадный до похвалы своих стараний.

— Очень. Хотел бы я так каждое утро… И вообще, у меня сейчас смешное желание, но не подумай ничего такого, — я оговорился, чтоб он не решил, что я легкая добыча, — Мне бы хотелось остаться…

— Так оставайся, — неожиданно произнес Алекс, причем абсолютно спокойно.

— Правда можно? — я вернул чашку на тумбу и подполз к нему, обнимая сзади.

— Столько, сколько захочешь, ты меня устраиваешь. Только…

— Хорошо, — перебил я, — Приятно иметь дело с удобным человеком, который не парит мозг сентиментальной чепухой. У нас отличные партнерские отношения.

— Именно, — кивнул он, и грубо отцепив меня, исчез за дверью.

А я решил… Впервые решил, что бы я не почувствовал к нему — никогда не покажу своих чувств. Они останутся молчаливой загадкой, спрятанной за щитом равнодушного, поверхностного отношения. Мы партнеры — удачное прикрытие.

Тогда в ушах играли Lake of Tears с их нетленной композицией «Raistlin and the Rose». Любимая строчка: «Pains. Always those pains. Once he turns that way he will do it again». Вот и я — всегда выбирал боль, хотел того или нет, но делал вполне осознанный выбор в пользу страдания. Глупый. Но иначе я не чувствовал вкуса жизни.

— Die, die, my darling, — пропел я, прислушиваясь к стуку его сердца. Я хорошо устроился, уткнулся Алексу в грудь и слушал музыку его вечно спешащего куда-то сердца. Он обнимал меня, кутая в плед и рисуя под ним узоры на моей голой спине.

— Отпустило? — осведомился Алекс.

— Таблетки подействовали. Лихорадить перестало, — я принялся изображать пальцами идущего человечка на груди любовника.

— Радует… — буркнул он.

— Я, наверное, скоро умру. Это нормально.

— Ты напевал мою любимую песню, — Алекс плотнее притянул ко мне плед.

Как мне хотелось заорать ему на ухо: «Я умираю! Тебе, что все равно?!» и надавать по щекам, чтобы отрезвить. Я любил его. Мы жили вместе уже больше месяца, он содержал меня, а я был его любовником — безотказным и не просящим ничего взамен. «Я люблю тебя» — кричало мое сердце, но я любил молча, не смея выдавать чувств. Иначе мой мир непременно был бы жестоко разрушен. Ничего не требовать… мой лозунг, ценою в кровоточащие порезы на моем судорожно бьющемся сердце. Любишь — люби молча. Так-то!

Но как чертовски сложно было день ото дня разыгрывать бесчувственность, ведь хотелось кричать от боли в лицо Алексу, держать его за руку и прижимать к себе, прося: «люби меня, просто люби, будь моим». Но я понимал, я не имею право высказать чувства. Иначе я терял все. И поэтому вынужденно играл безразличие.

Нам обоим было так удобнее.

Прощай полгода.

— Это твой парень? — толстая девушка подсела за мой столик. Она пересекла мое личное пространство, плюща о край стола огромную почти полностью оголенную низким декольте грудь, и вперилась в мое лицо нетрезвым взглядом. В коровьих глазах читалась бездонная океанская пустота.

Я глянул на сцену. Алекс выжимал максимум из черной, блестящей огнями подсветки, гитары. Он был в страстном настроении, и меня ожидала ночь жесткого секса. Я научился определять эмоции Алекса по звучанию гитары. Звуки — единственное, что выражало состояние этого парня, он словно жил в них. Ими и общался… Оказывается, Алекс тоже любил молчать о своих чувствах, но стоило ему взять в руки гитару, как накопленные эмоции обрушивались волнами неистового океана. И я тонул в них.