Звучит повсюду голос мой - [161]

- Заклинаю вас великим создателем! Слушайте и вынесите справедливое решение:

Сожалею теперь, что, словам проповедника вняв,

В пору юности пить я надолго оставил вино.

Что это означает? Какой ширванец не знает, что зарок от пьянства он дал по настоянию именно Ахунда Агасеидали! - И снова пронесся шепот молитвы. Совершенно очевидно, что автор этих строк признается в том, что зря послушал проповедника. Прекрасно, если только жалеет... А так ли это? Вы можете сказать: "Ну что же, что жалеет, клятвы он не нарушал!" Но я прошу обратить внимание на эти стихи:

Но целебным вином вновь омылась, как светом, душа,

А надежду, что в рай попаду, я оставил давно.

Если и это не убедит вас, тогда я найду в его стишках такие строки, которые докажут вам, кто он есть на самом деле...

Молла, наверно, готовился давно к разоблачению своего противника. Его голос гремел под сводами мечети, слова вырывались изо рта вместе со слюной.

- Ну что ж. Отвернулся от аллаха - ему виднее, ему лучше знать, но и аллаху виднее, и аллаху лучше знать! Если он пьет, пусть его накажет пророк великий, завещавший нашему народу воздержание от вина! Но он противопоставляет дом аллаха питейному заведению, духовников-аскетов называет лицемерами и ханжами... Но и этого ему мало, он отказывается от великого родства с пророком, говоря, что он не сеид!

Ангел мой - виночерпий, нектар мой бесценный - вино.

Обольется пусть кровью от зависти сердце святош.

Если разум тебя не покинул, напиться спеши,

Торопись: жизнь пройдет - ничего уж тогда не вернешь.

Я не верю пустым обещаниям, я не сеид,

Все отдам я за чашу вина, что в залог ни возьмешь.

У Сеида Азима возникла мысль, что каждое слово вошедшего в раж Моллы Курбангулу словно из легенды о горной ласточке, которая из ада приносит в своем клюве огненные капли расплавленных камней и низвергает их на врагов ислама... Каждая строка из его произведений звучала богохульством под высокими сводами мечети. Противник правильно рассчитал, как подействуют на невежественных слушателей строки, полные поэтических символов.

Многим присутствующим казалось, что после слов, уличающих Сеида Азима в столь страшных грехах, разразится ураган, разверзнется земля, над поэтом сию минуту начнется суд аллаха. Но ничего не произошло, фанатики, казалось, обманулись в своих ожиданиях. И новый пастырь - Молла Худаверан - молчал.

Воспользовавшись напряженным ожиданием молчавшей толпы, к поэту пришел на помощь один из старых верных друзей. Мешади Гулам поднялся и негромким голосом сказал ясно и отчетливо:

- Клянусь аллахом, в этом могли убедиться все присутствующие: какая могучая сила заключена в поэзии нашего Аги, что даже ее ненавистник Молла Курбангулу, которого мы слушали, выучил наизусть стихи Сеида Азима. И как ни странно, повторяя эти строки, его язык не отсох...

Мешади Гулам понимал, что делает. "Этот негодяй Курбангулу нарочно читал стихи Аги так, чтобы те, кто ничего не понимает в поэзии, смогли уловить их неправедный характер, чтобы те, кто не слышал, услышали, а те, кто не знал, узнали..."

Атмосфера несколько разрядилась. Мешади Гулам пользовался уважением и известностью за свою ученость и торговые связи с купцами разных городов и стран. Многие моллы, находившиеся в этот час в мечети, покупали у него лучшие произведения каллиграфов - рукописные кораны, привезенные из святых мест - Мекки, Мешхеда, Кербелы, Наджафа. Он славился своей правдивостью и честностью. Не так-то легко было опровергнуть Мешади Гулама. Но Молла Курбангулу был не таков, чтобы после первого отпора сдаться. Он не намеревался упускать из рук только что завоеванные позиции. Как будто не расслышав выпада против него, он продолжил:

- Может, напомнить вам еретические его стихи "Поминки по псу"? Видано ли где, чтобы молла...

- Но речь идет о шарлатане, который прикрывается именем моллы! перебил его Мешади Гулам.

- Чтобы молла причел молитву над мертвым псом? Это ли не кощунство! голос Моллы Курбангулу перекрывал все другие в мечети. - А издевательские стихи об ученом богослове! Он оскорбил духовный сан человека, чьи ноги ступали по священной земле! Изобразил мошенником и лжецом! А стихи о ширванских беках?... Вы только послушайте, каким видит этот грешный человек наш край:

Здесь разум легко заменяет большая чалма,

В ней гением можно прослыть у иных мусульман[13].

Более того! Я особенно хону подчеркнуть, что произведения этого писаки сводят с пути тех, кто недавно был еще далек от совершения греха. Для примера приведу вам его газель... Не эпиграмму, а именно газель. Она не направлена против меня лично, чтобы вы не думали, что я пристрастен. Ее читают все, особенно молодежь. Пусть и наш новый Молла Худаверан послушает:

Только запах обмана нам в нос ударяет в мечети.

Ни о чем благородном никто не мечтает в мечети.

Как циновка, в ней по полу стелется низко аскет,

Жаль, что этот обман до сих пор пребывает в мечети.

Сам с собой говорит проповедник, как будто лишился ума.

Больше, кроме него, никого не бывает в мечети.

Виночерпий, наполни мне чашу остатком вина,

Утешения в горе всегда не хватает в мечети.