Звучащий свет - [17]

Или там, где беды не боятся.

Соберись да ступай, по степям поброди —

Не родник ли спасительный встретишь?

Не тобой ли угадано там, впереди,

То, что ищешь? – ему и ответишь.

Не биенье ли сердца в груди ощутишь,

Не слова ль зазвучат о святыне? —

Может, взор мимоходом на то обратишь,

Что миражем казалось в пустыне.

Где томленье по чуду? – в слезах ли росло

Иль в крови, что огнём обжигала? —

Потому и священно твоё ремесло,

Что в любви – откровенья начало.

Даже страшные клятвы уже ни к чему,

Если просишь у неба защиты, —

Потому-то не скажешь и ты никому,

Где сокровища речи сокрыты.

4 августа 1981

Из августа

Сон твой велик и наивен —

Выручит завтрашний ливень? —

Вот его нынешний шаг —

Он обнадёживал так,

Что собирались цветы пред домами,

Стёкла дрожали в расшатанной раме,

Долу клонилось белёсое пламя, —

Был он торжествен и наг.

В зеркале мрачном и мы отражались,

Губы сжимались и веки смежались —

Всё бы языческой тьме,

Гуще злокозненной, мгле ненасытной,

В лёгком челне, над пучиною скрытной,

Плыть с фонарём на корме.

Всё бы на свете расти ожиданью,

Всё бы томиться в груди оправданью,

Всё бы виновных найти

В том, что на деле мы сами сгубили,

В том, что в себе навсегда позабыли

И не ценили почти.

Что тебя в глуби зеркальной

Встретит улыбкой прощальной? —

Всё, что на ощупь ушло,

Влагой ночной утекло,

Свечкой растаяло, розой поникло,

В песнях исчезло, в беде пообвыкло,

Прячась к тебе под крыло.

6 августа 1981

Почти колыбельная

Спи так сладко, чтоб лист удивленью

На мгновенье дарил мановенье

Вечеров, очарованных вновь

Пересказом событий давнишних,

Где течёт, отражённая в вишнях,

Обручения чистая кровь.

Горемычные выдались годы —

Не скупились криничные воды

На участие в жизни моей, —

Были жесты всегда очевидны,

Были раны не столь уж обидны —

Ты понять это позже сумей.

Постижение – сердце обряда,

Продолженья порой и не надо,

Нарекания – с плеч ли долой?

Повинуясь ли доле плачевной

Иль рукой прикасаясь лечебной,

Зашивают прорехи иглой?

Отголоски доносятся песен —

Им-то мир светоносный не тесен,

Вот и вьются на каждом шагу, —

Этих звуков разбег – и прохожих

Неумелую поступь в несхожих

Городах – я забыть не могу.

Только ты даровала мне право

На жестокую, трудную славу,

Что полынью припала степной

К незабвенной земле рудоносной, —

В год обычный иль в год високосный

Всё равно она всюду со мной.

10 августа 1981

У реки

В листве маслин и верб прибрежных

Не надо слов и слёз поспешных —

Плакучей ветке поклонись,

Найди в струенье, в серебренье

Безбрежным дням благодаренье —

В любви, пожалуй, не клянись.

К реке ступай – в ней жилы влаги

В подспудной выпуклы отваге,

В неумолимой полноте

Неудержимого теченья,

Чьи недомолвки и реченья

Сроднились с кровью на кресте.

Хвала тебе, краса земная!

Другого имени не знаю —

За что дана ты мне теперь?

За тот ли свет, что с неба льётся,

Что эхом в сердце отдаётся —

Предупреждением потерь?

Апостол твой по брегу бродит —

И что-то в мире происходит,

Чему названье – благодать,

Чему предчувствие – прозренье,

Чего присутствие – смиренье,

Чью ипостась – не передать.

11–13 августа 1981

Объяснение

Нет, я не стану тебе повторять,

Что предстоит нам в пути потерять,

Что никогда, как ни жди, не вернётся,

Искрой не вспыхнет, руки не коснётся,

Птицей не вскрикнет, исчезнет в степи, —

Слёз не жалей, но и сердце скрепи.

Нет, никогда не скажу я – прости —

Что предстоит нам в пути обрести —

Имя луны над бессмертной долиной

Та, что когда-то звалась Магдалиной,

Шепчет, едва раскрывая уста,

Вся – очевидна и вся – непроста.

Нет, не хочу я тебе говорить,

Что предстоит нам другим подарить —

Стаи растаявшей клич лебединый

В час полуночный, в глуши нелюдимой,

Чудится мне, отзываясь в тиши,

Крылья подъемля всегда у души.

Нет, я не стану тебе объяснять —

Слов неустанных тебе не понять, —

Это бездомица ветра ночного,

Это бессонница века больного,

Это зарницы и розы в горсти, —

Взял бы с собою – да трудно грести.

14–15 августа 1981

Надо петь

Если каждая ветвь по утрам

Вся протянута к солнцу – а ночью

Убеждается зрячий воочью

В серебренье, открытом ветрам, —

Знай: её сберегает звезда

В глубине многолистого сказа

До поры, где подобьем алмаза

На заре затвердеет вода.

Звёзды ласково смотрят – у них

Есть для ласки и время, и силы, —

О, скажи мне, когда это было?

Не во снах ли сияло земных? —

Гибким радугам вроде близки

И кострам, что горят по округе,

Прикасаньем снимают недуги,

Исцеляют живых от тоски.

Надо петь, чтоб развеивать мглу, —

О безбрежном забыли мы, – что там

Прихотливым подобно щедротам,

Принимающим взора хвалу? —

Надо тьму на земле побеждать,

Чтобы небо она не закрыла,

Чтоб Создавшему твердь и светила

Изначальное Слово сказать.

16 августа 1981

Золотое начало света

Вот смеркается, вечереет, —

И душа уже не болеет,

Но глаза от прохожих прячет,

А порою по-птичьи плачет.

Кто ты – горлица иль зегзица? —

Отзовись, не пугайся, птица! —

Не стенай надо мной, не надо,

Не кружись над громадой сада.

Отзовись из далёкой были,

Где себя наяву забыли, —

И во сне возвращенья нету

К золотому началу света.

Что же, корни его – в землице?

Не кричи надо мной, зегзица!

Что же, ветви его – не тронешь?

Что ты, горлица, страшно стонешь?

На кого же ты нас покинул?

Лучше в сердце во мраке вынул,

Лучше б слуха лишил и зренья!